Афоризмы Старого Китая - Козьма Прутков
В оригинале речь идет о конфуцианском моральном идеале «человечности» (жэнь).
174
Данный образ восходит к Чжуан-цзы. О смысле его лучше сказать словами самого Чжуан-цзы: «Вершей пользуются для ловли рыбы. Поймав рыбу, отбрасывают вершу. Силками пользуются для ловли зайца. Поймав зайца, забывают про силки. Словами пользуются для выражения смысла. Постигнув смысл, забывают слова. Где же найти мне забывшего слова человека, чтобы с ним поговорить?» У Чжуан-цзы речь идет, в сущности, о восприятии слова во всей полноте его смысловых потенций, превосходящей любое значение.
175
Выражение «кара Неба» принадлежит Чжуан-цзы, у которого оно относится, по-видимому, к предметной практике человека, выделяющей его из животного мира. В данном случае понятие «небесной кары» выступает синонимом ослепленности людей, которые «не ведают, что творят».
176
Цитата из приписываемого Конфуцию толкования на древний канон «Книга Перемен».
177
Сюцай – обладатель низшего ученого звания в старом Китае. Считалось, что он еще не закончил своего образования.
178
Сосна и кипарис – традиционные в Китае аллегории душевной стойкости благородного мужа.
179
В этом суждении содержится аллюзия на строку стихотворения ученого XI века Чэн И.
180
В тексте букв.: «полнота подлинности» (цюань чжэнь). Так традиционно обозначался жизненный идеал даосизма.
181
Китайские комментаторы находят в данном изречении почти дословное повторение строк поэта сунской эпохи Вэнь Линя: «Деревья опали, высохли воды, голы тысячи скал. // В этом я вдруг прозреваю доподлинное естество».
182
Искусство создания карликовых садов пользовалось огромной популярностью в средневековом Китае и стало одним из высших воплощений китайской эстетики.
183
Простейшее объяснение этого образа состоит в том, чтобы отождествить наш обыденный опыт со сном (популярный мотив в китайской литературе). В таком случае наши желания и мечты окажутся не чем иным, как «снами во сне». Уподобление бытийного просветления «великому пробуждению от великого сна» введено в китайскую традицию Чжуан-цзы. Отметим, что опыт просветления не устраняет обыденный опыт, так что «великое пробуждение» в известном смысле означает пробуждение ко сну. Отсюда свойственная китайской мысли апология «обыкновенного сознания» как вершины духовной просветленности.
184
Букв.: «тело вне тела». Это выражение (встречающееся уже в начальном изречении книги) в буддизме обозначает нирвану, у даосов – «подлинное я».
185
Здесь содержится намек на традиционный в китайской мысли и развитый в особенности чань-буддизмом принцип передачи истины «от сердца к сердцу», вне слов. В чаньской традиции имеются предания о наставниках, которые пережили просветление, созерцая лунный свет или слушая шорох бамбука. В свете этого принципа видимые образы трактовались как отчужденные, орнаментальные по сути «следы» реальности, что отчасти объясняет пристрастие китайцев к эстетике текста и формалистике архивистского знания.
186
Образ «цитры без струн» встречается в жизнеописании древнего поэта Тао Юаньмина, где сказано, что Тао Юаньмин «мечтал о цитре без струн».
187
Каменные палаты и Киноварная гора – обители бессмертных небожителей в даосизме, даосский «рай».
188
Пять озер – пять крупнейших озер Китая. Здесь: весь мир.
189
Выражение «предвечный импульс» (цянь цзи) хорошо определяет природу Великого Пути как матрицы существования, которая предваряет, предвосхищает все сущее.
190
Прах, рожденный от праха, – одно из названий живых существ, принятое в буддийской литературе.
191
Тень, отбрасываемая тенью, – популярный в китайской литературе образ славы и богатства.
192
Сравнение борьбы правителей государств за господство над миром с войнами между царствами, расположенными на рожках улитки, принадлежит Чжуан-цзы.
193
«Упрямое пристрастие к пустоте» осуждается в буддийской литературе как один из самых распространенных пороков медитативной практики. «Тело как высохшее дерево, сердце как остывший пепел» – метафорическое обозначение медитативного состояния, восходящее к книге Чжуан-цзы, где оно имеет положительный смысл.
194
Совет «смотреть на славу и богатство, добытые нечестным путем, как на плывущие облака» содержится уже в высказываниях Конфуция.
195
Сравнение мудрого с «одиноким трезвенником» в обществе пьяных содержится в «Чуских строфах», по традиции приписываемых древнему поэту Цюй Юаню.
196
Одним из важных следствий философии пустоты и предельности в китайской мысли является представление о прерывности («помраченности») просветленного сознания и восприятие жизни не столько как данности, сколько как вечнопреемственности инобытия или среды опыта, бесконечно сложной сети отношений между вещами. Бытие в таком случае оказывалось неисчерпаемой конкретностью и чистой качественностью, определявшихся положением в пространственно-временном континууме. Соответственно, взаимопревращение вещей приравнивалось к смене перспективы созерцания и в китайской традиции имело статус не пустой фантазии, а принципа научного знания. Средневековый китайский ученый охотно согласился бы с таким представителем европейской герметической традиции, как Парацельс, который утверждал, что «мысль можно передать с одного берега океана на другой, а работу, требующую месяца труда, можно сделать за день». В китайских представлениях о пространстве и времени чрезвычайно рельефно отобразилась органическая связь науки и искусства, рефлексии и творческого воображения.
197
Здесь цитируется XLVIII изречение «Дао-Дэ цзина».
198
Небывалый учитель – герой одного из произведений древнего поэта Сыма Сянжу.
199
По преданию, однажды поэту Тао Юаньмину в день осеннего праздника принес вино юноша в белых одеждах.
200
«Чертоги радости и довольства» – название дома ученого XI века Шао Юна, где собирались многие прославленные ученые и литераторы.
201
Этот образ (уже встречавшийся выше) заимствован из древних толкований на «Книгу Перемен».
202
Гун и хоу – знатные титулы в Старом Китае.
203
Этот образ, весьма популярный в китайской словесности, восходит к стихотворению поэта V века Се Миньюня.
204
«Сокровенное» (сюань) – одно из традиционных наименований реальности Дао. Оно указывает на
