За кулисами в Турине (СИ) - Зубков Алексей Вячеславович

Фредерик подумал, не слишком ли нагло будет вести с собой за кулисы кроме двух дам еще и двух слуг. Решил, что слишком. Разрешил Жакую и Андреа посмотреть мистерию из толпы, а сразу по окончании съезжать от Адорно, и чтобы спать ложились уже в Тестоне.

Можно бы было поехать в Тестону общим обозом всем вместе, но после мистерии надо еще забрать в аббатстве Пьетро с золотом. Посвящать в золотую кампанию двух человек, с которыми только вчера познакомились, плохая идея.

Одна из лестниц, ведущих на городскую стену, проходила около дворца епископа. На ступеньках отлично влезали две дамы и один кавалер. Не особенно и выделялись среди прочей публики, которую привели другие участники мистерии, и от участников с небольшими ролями, которые вступят в середине действия. На нижнем пролете дружной толпой сидели студенты и францисканцы. На сцене Тодт и Мятый перебирали задники, повернутые изображениями к стене.

— Раб божий Мятый, — отец Жерар отошел от группы своих и поздоровался.

Тодт, увлеченный холстами, просто кивнул. Он уже здоровался сегодня с Жераром.

— Отец Жерар, — поклонился Мятый.

— Ты готов?

— К чему? К кулачному бою готов.

— Молодец.

Жерар отступил на несколько шагов от Тодта, и Мятый продвинулся за ним.

— Как важное духовное лицо, я буду смотреть на вас из окна дворца епископа. Но духом я буду с вами в одном строю.

— Спасибо, отец Жерар.

— Молва донесла до меня, что наш алхимик скрывался в аббатстве от своих врагов. Веришь?

— Верю, — пожал плечами Мятый, — У всех бывают враги.

— Если они попытаются его убить, не мешай. Убивать колдунов — сложная и опасная работа. Я бы вовсе не рискнул это делать иначе как сжиганием у столба. Но если кому-то угодно попытаться, Бог ему в помощь.

— Только Бог? А я могу им помогать?

— Советом и негромко, не более. Справедливая казнь колдуна и чернокнижника без соответствующего приговора со стороны светского правосудия выглядит как убийство. А если что-то пойдет не так и подпортит впечатление господам с вон той трибуны, то это уже будет оскорбление величества. Да и мы с отцом Августином сильно огорчимся. Ты, наверное, не хочешь, чтобы тебя повесили?

— Наверное не хочу. Хотя мне иногда так грустно, что кажется, лучше бы уже повесили наконец.

— Но-но! Благословляю не впадать в грех уныния. Подумаешь о веревке — молись.

— А… — Мятый собрался спросить еще что-то, но Жерар его перебил.

— Потом. Все потом. Отец Августин обещал нам доски и гвозди после разборки декораций. Завтра встретимся и поговорим.

Кармина и Маринелла за неделю, проведенную в пути, успели подружиться. По пути из Генуи до Тортоны добрая Маринелла, хотя и обижалась, что ее похитили, но ухаживала за несчастной Карминой, которую недоброжелатели отравили загадочным ядом. Кармина немного владела собой на бытовом уровне, но не могла связать пары слов по существу. Зато весьма красочно бредила, рассказывая про поразительные миры и удивительных чудищ. Иногда у нее получались связные истории, которые Маринелла записала бы на память, если бы умела писать.

В Тортоне Кармину встретил и расколдовал молодой муж при помощи волшебного зелья и ночи любви. Сказочники говорят, что для того, чтобы вернуть к жизни заколдованную красавицу, достаточно поцелуя. В главном-то они правы. Поцелуи тоже были. Но все остальные подробности в сказках традиционно пропускаются. Детям такое рассказывать не положено, а взрослые сами догадаются.

Маринелла конечно за нее порадовалась. Утром. Мессир Фредерик почему-то не доверял Симону. Может быть, потому что тот был не алхимиком, а учеником алхимика. Может быть, потому что отравил Фабио Моралью и сказал, что случайно перепутал пробирки. Мессир Фредерик заставил Маринеллу первой попробовать волшебное зелье. После этого она провела чудесную ночь любви с Симоном. И скорее всего, понесла. Симон, будучи честным человеком, обещал жениться. Но мессир Фредерик запретил ему жениться до того, как Симон расколдует золото, спрятанное в свинцовых слитках.

Сегодня утром Симон доложил, что закончил с золотом, оно сложено в сундук в кузне аббатства, а сундук охраняет Пьетро, брат Кармины. После мистерии Фредерик собрался забрать свое золото, отсчитать Симону честно заработанные сто дукатов и отпустить их с Маринеллой на все четыре стороны. Симон готов был венчаться хоть завтра, а в какую сторону ехать из Турина, они еще не обсуждали.

Мистерия началась с рассказа о далекой холодной стране Московии. Аббат даже нашел где-то настоящего московита. Фредерик сказал, что московиты также называются русскими, а этого рыцаря зовут Юстиниан, и они даже знакомы.

Потом появились Адам и Ева. Кармина в шутку закрыла глаза мужу, чтобы он не смотрел на Еву. Маринелла закрыла глаза Кармине, чтобы та не смотрела на Адама. Симон ходил по стене со своими фейерверками и Маринелле глаза не закрыл.

Адам явно мерз в холодный декабрьский день. Хорошо, что на площади нет ветра, а то бы совсем простудился. Зато бесстыжая Ева как будто совсем не ощущала холод.

Очень удачно получилось, когда Адам съел яблоко и стал как бы более уверенным и менее замерзшим. Маринелла знала, что это ее Симон постарался.

Перед мистерией к Симону подошел повар в костюме Змия.

— У тебя есть какое-нибудь средство, чтобы человек разогрелся изнутри и не простыл?

— Есть панацея, — ответил Симон, — Но это лекарство, а не профилактика. Может, спиритус подойдет?

— Что это?

— Это как бы аквавита из аквавиты. Превосходит аквавиту настолько же, насколько аквавита превосходит вино.

— Дай попробовать.

Симон достал большую фляжку и налил пробник в оловянный стаканчик, который крепился к ней поверх крышки.

— Глотками пить нельзя. Закидываешь в себя как горькое лекарство.

Повар так и сделал.

— Аааа! — просипел он, — Оы…

— Воды? Нет, лучше хлебом закусить. Или вот сбитнем запей.

Повар отпил сбитня из кружки.

— До чего забористая штука! Но греет. Хорошо греет. У тебя будет по полкружки для Адама и Евы?

— Будет.

— И мне в третью налей.

Перед выходом Колетт унюхала, что в кружках не сбитень.

— Это что у тебя? — спросила она.

Трибуле тоже прислушался.

— Алхимическая микстура от холода, — гордо объяснил повар, — Мелкими глотками не пить. Закидываешь в себя сразу все и глотаешь. Потом яблоком закусите.

— Аквавитой пахнет, — сказал Трибуле.

— Ага, — согласилась Колетт.

Ковчег и Авраам Маринелле на особенно запомнились. Но дальше началась история про Моисея, где косвенно участвовал Симон.

«Дурацкие жабы» — подумал Симон. Сколько пороха надо положить в тряпично-ватную жабу, чтобы она красиво лопнула и не раскидала на актеров горящую вату? Надеюсь, не перестарался.

Симон выглянул из-за края сцены, поджег и бросил первую жабу. Фитиль не догорел до пороха. Плохо. Вторая взорвалась как надо. Третья слабо, но приемлемо. Четвертая — перебор. Горящие тряпки полетели в зрителей. Хорошо, что не на трибуну. Господа весело смеялись, глядя, как простолюдины визжат и тушат друг друга. Пятая жаба только слабо пшикнула.

Началось «Нашествие зверей». Какая-то свиная шкура наступила на пятую жабу. Фитиль у нее погас, но начала тлеть набивка. Огонь коснулся заряда, и жаба бахнула прямо под ногой актера. Господа снова засмеялись. Слава Богу, что парень не обгорел, а только крикнул «merde» высоким испуганным голосом, подскочил и шлепнулся на задницу. Симон не видел этого, потому что поджигал заряды на стене.

Теперь «Гром и молнии». Симон посмотрел в небо. Хорошо, что сегодня пасмурно. Дались им эти фейерверки. Ладно бы запускать в темноте или в сумерках. Но тогда как освещать мистерию? Сцену с актерами и многочисленные декорации. Ясным днем наоборот, мистерию видно, а от фейерверков никакого толку. Солнце не пересветишь.