За кулисами в Турине (СИ) - Зубков Алексей Вячеславович

Вот и сейчас. Пока Мальваузен докладывал, Терцо поговорил в городе и узнал, что обоз из Монцы, с которым там проводили Тодта, прошел мимо Турина на Монкальери. Но в день прибытия ехать еще и туда было поздно. Терцо снова оплатил хорошую комнату на двоих и конюшню.

Утром поехали в Монкальери. Нашли интенданта де Фуа. Тот поначалу и слушать не захотел, но Мальваузен взялся давить авторитетом де Виллара. Нашли старшего по тому обозу. Он без труда вспомнил Тодта и сказал, что отправил священника в аббатство на ту сторону реки.

— Он не хотел задерживаться надолго. Может, помолился на Рождество, поклонился Плащанице и уехал, — сказал обозник.

Терцо чуть не заплакал.

В аббатстве на воротах стоял на удивление невежливый монах. Губернатора Прованса он не боялся, денег не брал. Но, когда Терцо впал в истерику, и начал громко чертыхаться и богохульствовать, монах снизошел до признания, что есть в аббатстве такой священник. Вчера весь день ставили декорации на площади, он еще всех на своей телеге возил. Сегодня все своим ходом пошли на мистерию, в городе не протолкнуться.

Терцо и Мальваузен развернулись и поехали обратно в Турин. Десять раз пожалели, что отправились в Монкальери и аббатство верхом. На площадь Сан-Джованни, куда народ собирался на мистерию, верхов могли попасть только дворяне со свитой. И то, коноводы сразу забирали лошадей.

Пока добрались до своего постоялого двора, расседлали лошадей, вернулись на площадь, мистерия уже началась. Протолкаться к епископскому дворцу не стоило и пытаться.

— Давай, посмотрим, как все нормальные люди, — сказал Мальваузен, — А к Тодту подойдем потом, когда зрители разойдутся.

— Давай, — вздохнул Терцо, — Что-то я его не вижу.

Терцо смотрел мистерию с большим интересом. Ахнул, когда медведь вышел из клетки. Ойкнул, когда перед медведем встал Тодт впереди строя. Дождался финала и пробился за кулисы. Мальваузен пошел за ним и отстал, когда Терцо заговорил с каким-то священником.

— Святой отец!

Тодт подслеповато посмотрел на него.

— Терцо?

— Да!

— Какими судьбами?

— Да вот, брат мой погиб…

— Бедняга. Поминаю его за упокой. А тебя за здравие поминаю каждый раз, когда в телегу сажусь. До чего хороша. И лошадки хороши.

— А я как раз по этому поводу, — Терцо погрустнел.

— Телегу тебе отдать? Да забирай. Но сначала расскажи, что с грузом и как ты тут оказался.

— Когда мы на прорыв погнали, мне подстрелили правую лошадь. И все. И встал.

Терцо развел руками. Тодт кивнул. Мертвая лошадь — обстоятельство непреодолимой силы.

— Потом набежали жиды, — продолжил Терцо.

— Жиды, значит? — спросил сзади незаметно подошедший Мятый, — Мне-то не ври, какие еще жиды?

— Тортонские, — пролепетал Терцо, — Молодого Боруха. Я их потом узнал.

— По кой… — Мятый покосился на Тодта и не чертыхнулся, — Свин господень в Парпанезе жиды из Тортоны?

Мальваузен не понял, кто такой Мятый, но Терцо его ощутимо боялся.

— А засада там по кой? Кто-то раззвонил, и точно не я, — ответил Терцо.

— Кто? В смысле, засада это по гербам вроде из Пьяченцы люди, — пожал плечами Мятый.

— Ага. А привел их брат Витторио. Знаешь его? Монах с мечом. На свадьбе Кармины был.

— Вот же гад…

— Ага. Его солдаты из Пьяченцы сцепились с всадниками из Вогеры. А сам Витторио побежал за жидами.

— Ставлю на Витторио. Сколько их было?

— С дюжину.

— Поторопился.

— Нет, выиграл бы, если бы нашелся какой дурень, что поставил бы на жидов.

— Разбежались?

— Не успели. Порубил всех.

— С Божьей помощью, не иначе.

— У него божьей помощи на пять лет вперед. Епископу служит.

— Ладно, дальше что было? Кто забрал телегу?

— Маэстро Кокки.

— Кто?

— Тоже на свадьбе был. Учитель фехтования.

— Тот самый Кокки? Знаю его, конечно. Его все знают. Этому-то кто сказал? За нами что, вся Генуя побежала?

— Вроде того. Кто-то где-то брякнул, и вся Генуя побежала.

— Значит, и Томазо Беккино тоже?

— Вот кого не видел, того не видел. Может, еще бежит.

— Не отвлекайся, — сказал Тодт, — У кого наш груз?

— Так у Кокки, — ответил Терцо, — Они с Витторио не хотели друг друга убивать и дрались палками. Кокки победил. Потом к нему баба пришла. Высокая и с вот такими сиськами.

— Рыжая в красном платье? — спросил Тодт. По приметам очень похоже на Марту, известную как «Фрау Профос», которую на «Ладье Харона» довезли до Марселя.

— Нет, брюнетка и в черном, как вдова.

— Странно, — Тодт не знал, что Марта перед возвращением в Геную перекрасилась в черный цвет

— Вот. Она привела другую телегу, они с Кокки груз перекидали и уехали.

— Куда?

— Налево от Парпанезе. А я тишком-тишком и убежал.

— И телегу свою бросил? — не поверил Мятый.

— С ума сошел? Чтобы меня тут же у нее и взяли как сообщника?

— Ну да. Еще скажи, ты из груза ничего не зачерпнул?

— Скажу. Я спрятался, а Кокки весь груз забрал.

— А на какие шиши сюда добрался?

— Так рыцарь нам в Вогере аванс дал. По десять дукатов.

— Мне не дал.

— Плохо просил.

Мятый нахмурился.

— Забирай свою телегу, — сказал Тодт, — Сейчас погрузимся, отвезем реквизит обратно в аббатство и оттуда забирай. И на вожжи сразу сядешь, а то я устал.

— Спасибо, отче, — Терцо так обрадовался, будто ему кучу золота пообещали.

— Я бы не отдал, — сказал Мятый, — Самим нужна.

— Не жадничай, — ответил ему Тодт, — Сказано в Писании, «не укради». И еще сказано «не возжелай чужого». Обратно пешком пойдем, как солдаты.

— Может, мулов купим?

— Если только ослов. Да, на ослах и ловчее, и дешевле. Если бы нас на довольствие не взяли, на овсе и сене бы разорились. Лошади у Терцо здоровые, жрут как не в себя. Хорошо, что попутный груз за деньги взяли, а то с пустой телегой просто деньги на ветер.

Мятый пожал плечами, но дальше спорить не стал.

— А знаете что, возьмите моего мула, — предложил Терцо, — Бесплатно.

— И седло? — удивился Тодт.

— Да, и седло, и попону. Он сейчас на постоялом дворе. Я сбегаю, вещи заберу, и вместе поедем.

— Благослови тебя Господь, сын мой, — Тодт повернулся к Мятому, — А ты не жадничай. Вот один мул уже есть. Наверняка, хороший.

Терцо поискал глазами Мальваузена, не нашел. Решил, что расстаться можно и не прощаясь, чай, не любовница. Дошел до постоялого двора. Рассчитался до утра, чтобы Мальваузену дали поспать. Забрал своего мула и повел его по людным улицам, даже не думая садиться верхом. Народ в основном разошелся после мистерии, особой толчеи не осталось, но на улицах было довольно тесно.

Когда добрался до площади, телега уже стояла загруженная. Вот она, наконец-то. Лошадки узнали старого хозяина, тыкались мордами в ладони, по-доброму фыркали.

Отдал мула Мятому, сел на козлы рядом с Тодтом. И поехали со скоростью пешехода, чередуя «но» и «тпру», ругаясь с простолюдинами и уступая рыцарям.

До аббатства ползли почти два часа. Доползли. Вернувшихся побитыми, но довольными, монахов встретили закрытые ворота. Покричали привратнику. Невежливый обычно монах вообще не ответил, что совсем уж невежливо даже для него. Обиделся?

Кто-то толкнул ворота, и они открылись. Странно. Привратника нашли за дверью, на лестнице в башню. Мертвого. Отец Микеле тоже лежал убитый. И поваренок. Кроме них в аббатстве еще оставался подмастерье алхимика, но он исчез вместе со всем алхимическим имуществом. Он должен был освободить кузню, но Симон говорил, что телега должна была дождаться его возвращения.

Кузнец обшарил свое хозяйство и сказал, что ничего не пропало. Повар сбегал на кухню. Оказалось, что поваренок успел положить всю заправку в суп, и суп сварился, пока догорали дрова в печи. Из этого можно бы было сделать полезный вывод о времени смерти. Тут и остальные ответственные подтянулись с докладами. У всех всё на месте.