Путь Абая. Книга IV - Мухтар Омарханович Ауэзов

Обычно, надолго оставаясь в городе, Абай брал книги в библиотеке имени Гоголя, чтобы в тишине, в неподвижном затворничестве углубляться в чтение, но по вечерам он был вынужден прерывать это занятие, поскольку в доме отбоя не было от людей, желавших увидеть его, пригласить в гости.

Городские жатаки, как ни странно, еще не успели растерять одно прекрасное качество, присущее их степным сородичам: безграничную щедрость, гостеприимство. Считалось за большую честь выложить все, что есть в доме, пригласить уважаемого человека, не жалеть ничего, чтобы посидеть вместе с ним за одним дастарханом.

Так, Абаю довелось навестить дровосека Саудабая, сапожника Салмакбая, портного Сагындыка - бедных людей, существующих лишь своими мелкими ручными ремеслами.

Как выяснилось, Баймагамбет был хорошим другом многих простых горожан. Приезжая в город зимой и летом, он останавливался у них как желанный гость, за дастарханом рассказывал сказки, интересные истории, брал домбру и наигрывал песни Абая, читал его стихи, с музыкальным сопровождением и без оного. Теперь Баймагамбет стал водить и живого Абая по этим людям, с радостью показывая его им. Днем и ночью они разъезжали то по среднему жатаку, то по нижнему, устраивали долгие беседы во многих домах.

В особо гостеприимном доме Сеита в Затоне они как-то невзначай зависли на целую неделю, бесконечно разговаривая с милыми душе Абая людьми пристани, кожевенного, мехового заводов, порой покидали дом Сеита, чтобы погостить и у них - у Акшолака и Жапека, Алипбека и Исака, у всем известного весельчака Абена... Все эти дружелюбные люди были приятелями Павлова и Маркова и по очереди приглашали Абая к себе. Разумеется, по уже неизменной традиции, старые друзья - одинокая вдова Дамежан и лодочник Сеил - также приняли Абая у своих очагов.

В этом году Абай вел себя совершенно по-другому, чем раньше, когда он большей частью сидел на квартире и там, в доме Кумаша, принимал всяческих гостей - как городских жителей, так и приезжих со степи. Теперь домочадцы Кумаша чаще всего задавали ему такие вопросы:

- И где ж это вас носит? Где вы с Баймагамбетом все время ходите?

В этом году, после хорошего совета Павлова, он в первый же день отправился в гости, желая поближе познакомиться с жизнью людей.

Абай любил подолгу гулять по кривым улочкам Затона, вечерами его сопровождали Сеит и Абен. Как-то раз во время такой пешей прогулки им встретился Даулеткельды, и Абай сразу отметил своим вниманием этого незаурядного человека.

Даулеткельды был родом из многолюдной среды Байкадам-Сапак. Он прибыл в Затон недавно и сразу завоевал горячую симпатию у его жителей, так как оказался интересным рассказчиком, певцом, да и вообще - знатным весельчаком и балагуром, несмотря на то что был беден до дыр. В скором времени он стал самым желанным гостем во многих домах: одно только его появление на пороге вызывало улыбки на лицах - все, стар и млад, радостно замирали в ожидании услышать нечто интересное из его уст, увидеть нечто поразительное в его действиях. Он мог превратиться в кого угодно: стать артистом, исполнив роль какого-нибудь персонажа народного дастана, если надо -мог быть и акыном.

Его внешность невольно притягивала взгляд: прежде всего -полным отсутствием бороды, чем он сильно выделялся среди других казахов: особенно необычно он выглядел рядом с яркорыжим, здоровым грузчиком по имени Акшолак, в чей гостеприимный дом, располагавшийся поблизости, они все вместе и отправились, когда встретились вечером на улице Затона.

Красавцем Даулеткельды не был, но люди все же любовались его глазами - глубоко сидевшими в глазницах, ярко блестящими из-под крутых бровей. Эти маленькие, острые глаза были окружены веером тонких морщин, как у человека, который привык смеяться. Может быть, именно поэтому весь его неулыбчивый вид - впалые щеки, кости лица, выпирающие под кожей, серповидный нос - как бы обманывая и завлекая, грозил взрывом какого-то внезапного, беспечного и беспричинного веселья.

Обращаясь в поэта, Даулеткельды и на самом деле сочинял неплохие стихи: одну из его шуточных импровизаций Абай знал уже давно - она посвящалась матери весельчака. После вечернего чая Абай подсел к нему и обратился с необычной просьбой:

- Твои слова дошли до меня задолго до нашего знакомства. Будь ласков, поведай мне, что именно сказал ты своей матери, когда скончался тот серый жеребец?

Даулеткельды принялся за рассказ без промедления. На его лице не было и тени улыбки.

Когда-то у него, всю жизнь пребывавшего в бедности, была хорошая телка-трехлетка, от единственной коровы. В прошлом году она оказалась нестельной, о чем прослышал сосед. И вот, проследив, когда Даулеткельды повез сено в город на продажу, он обращается к его матери: «Твой сын безлошадный, а у меня есть серый жеребец. Давай-ка поменяемся! Бери серого, а мне давай свою нестельную, - все равно от нее мало толку. А я твою рогатую трехлетку пущу на согым...»

Старуха думает: обрадую сына, ведь он же пеший! - и меняет корову на жеребца. Через неделю приезжает домой Даулет-кельды, видит: телки нет, а выменянный конь еле жив от какой-то болезни и вскоре подыхает.

Измученная переживаниями, старуха заходит в дом, проходит на тор и сидит, грустно вздыхая. Даулеткельды и сам был изрядно огорчен, но, верный своей натуре, смотрит на мать исподлобья и говорит: «Надо же! Расселась тут, будто сватья!»

Зная, что сын будет упрекать ее, она сидит, не смея слова вымолвить, но при такой дерзости не сдержалась: «Апырай, что это ты мелешь, на самом деле!»

И тогда Даулеткельды, удивленно уставившись на мать, тут же сочиняет:

Ну зачем тебе стригун?

Ну твое ли это дело?

Поздно ты взялась за ум, Стать богатой захотела87.

Услышав такие стихи, мать кричит: «Прочь, окаянный, паршивый пес!»

Тотчас хватается за кочергу, лежавшую возле очага, бросается на сына, тот убегает.

- Вот и крикнул матери, уже на бегу, - невозмутимо завершил Даулеткельды свой рассказ, - чем это не «Сегиз аяк» Абая? Это же ведь точь-в-точь, как «Сегиз аяк»!

Даулеткельды говорил все это с самым серьезным видом, и Абай оценил виртуозное мастерство рассказчика: бесстрастно передавать самые умопомрачительные вещи. Такой незаурядный балагур был под стать самому Алдару-косе!

Даулеткельды знал некий особый секрет... Бедность уже давно довлела над ним, как и над многими жителями жатаков Байкадам-Сапак, Жоламан, поселков Байгели-Шагала и Затона, где он частенько бывал и заставлял смеяться плачущих, таких же обездоленных, как и он сам. Успокаивая,