Путь Абая. Книга I - Мухтар Омарханович Ауэзов

Впереди джигиты в четыре руки снимали с коня огромного Кодара, тут же подоспел Камысбай с женщиной. Он сначала сам слез с лошади, потом стащил ее с седла. Безжизненное тело Камки покорно легло на землю под ноги толпы.

Перед Кодаром стояла толпа человек во сто, чуть впереди, посредине, во главе с Кунанбаем находились аткаминеры: Божей, Байсал, Каратай, Суюндик, Майбасар. Вокруг них теснились из разных родов аксакалы, карасакалы - влиятельные люди. Ни одного в простом, бедном одеянии. Все владетели, все верховоды и знать в своих племенах.

Со связанными за спиной руками, Кодар предстал перед ними, не поздоровался, не испугался. Возмущение, злоба, великая обида распирали его душу. Он молчал, стоя перед толпой.

И тут он увидел выдвинувшегося вперед Кунанбая, который впился в него своим единственным сверкающим глазом. Мгновенно все возмутилось в душе Кодара, весь безысходно накопленный гнев разом вырвался из него хриплым криком:

- Кунанбай!.. Тебе мало того, как Бог наказал меня! Чего ты еще хочешь? Какое злодейство придумал еще для меня, уа, Кунанбай?

Несколько аткаминеров, аксакалы и карасакалы во главе с Майбасаром, угрожающе надвинулись на Кодара.

- Придержи язык!

- Довольно!

- Заткни свою пасть!

Возмущенные крики раздавались со всех сторон. Еще никогда не приходилось кунанбаевским приспешникам слышать столь дерзкие слова в адрес своего властелина.

Выждав, когда немного утихнет, Кодар срывающимся голосом выкрикнул:

- Кунанбай! Или ты решил расплатиться мною за свой выколотый глаз? Выставишь меня на позор, станет ли тебе легче, Кунанбай?

Его оборвал сам Кунанбай.

- Заткните ему глотку! - рявкнул он. - Уберите его!

Майбасар подхватил:

- Тварь безродная! Пес старый! - взвизгнул он сорвавшимся голосом и, подскочив к связанному пленнику, замахнулся камчой.

Кодар не дрогнул, не отвел головы и безо всякого страха отвечал:

- Если я пес старый, то вы стая бешеных собак. Сейчас нападете на меня, порвете на куски и сожрете!.. - Только он выкрикнул эти слова, как шабарман Камысбай и с ним четверо подручных набросились на старого Кодара, свалили наземь и потащили в сторону лежавшего черного верблюда. Волочась в пыли, старик налитыми кровью глазами смотрел назад, в упор на Кунанбая, и грозным криком обличал врагов:

- Кровопийцы! Не хотите даже узнать, виноват ли я! Хотите меня осквернить и убить, изверги!

В этот миг ему на шею накинули петлю из длинного конского повода. Четыре джигита подтащили его под бок огромного черного атана, спокойно лежавшего у столбика. На голову пленнику набросили темный мешок. Человек пять навалились на него, удерживая на земле, прижимая к верблюжьему боку, не давая ему шевельнуться. В смертной тоске Кодар снова начал кричать, - тут что-то с невероятной силой толкнуло его в спину и потащило вверх. Его ударил своим боком громадный верблюд, рывками поднимаясь на ноги. Петля скользнула по шее и, стиснув ее, словно клещами, с жестокой силой потянула за собой. Словно огромная гора навалилась на его голову, тяжесть всего мира выдавливала из него душу. В глазах взорвались клубы огненных искр. Черный мир обрушился на него. Огни искр начали потухать.

Толпа замерла в безмолвии. Подвешенная с другого бока высокого верблюда, Камка ни разу даже не дернулась, когда черный атан поднялся на ноги. Она повисла, сразу обмякнув, и вытянулась, откинув голову. Смерть ее была мгновенной. Это видели все. Кодар же вздрагивал и корчился. Смерть не брала его. Богатырское тело, дергаясь в судорогах, провисло и вытянулось так длинно, что ноги почти достали до земли, -несмотря на то, что верблюд был громадного роста. Толпа застыла в гробовой тишине, казнь не закончилась, хотя двугорбая живая виселица была поднята на ноги уже давно. Верблюд, взваливший на себя мучительную смерть двух людей, пребывал в равнодушном молчании, перетирая во рту жвачку.

Байсал не выдержал, отвернулся и быстро отошел в сторону. Некоторые из толпы стали тихо разговаривать, нагибая друг к другу головы. Каратай еле слышно прошептал в сторону стоявшего рядом Божея:

- Бедняга... Как мучился, пока испустил дух. Только теперь мы убедились, что это был настоящий арыс, доблестный муж.

Божей, с посеревшим лицом, с широко раскрытыми глазами, посмотрел на Каратая, словно не узнавая его. Затем резко бросил:

- Выходит, твоего доблестного арыса пожрал арыстан8, доблестный зверь, - отвернулся и быстро вышел из толпы.

По толпе вдруг прошел зловещий ропот: «Да он жив еще... Глядите! Жив.»

- Жив! Жив он! - загомонила толпа.

Громадное тело Кодара, свисавшее с верблюда, вздрагивало в страшной мелкой дрожи, дергалось в корчах.

Кунанбай услышал, что ропот нарастает. Для толпы куда страшнее, чем сама казнь, убийство, были эти долгие судороги смерти. Он резким движением правой руки приказал уложить верблюда.

Когда черный атан коснулся брюхом земли, рядом с ним покорно вытянулось тело Камки. Кодар еще был жив, и он не пал на землю, а опустился согнутым на корточки. И в тот же миг Кунанбай, не дав толпе опомниться, поднял руку и, указывая на вершину утеса, под которым происходила казнь, резким голосом отдал новый приказ:

- Поднять на скалу! Сбросить оттуда неверного! Надо поскорее кончать с ним!

Тот же Камысбай и четыре его подручных джигита молча, умело перекинули громоздкое тело Кодара поперек спины верблюда, наспех укрепили веревками и погнали его вверх по обходной тропе.

С обратной стороны обрыва подъем на вершину утеса был отлогим, длинным. Внизу под скалой, там, где совершалась казнь, место поросло жухлой осокой. Кое-кто из толпы, воспользовавшись страшным перерывом в казни, хотел ускользнуть, однако Кунанбай со свирепой угрозой в голосе рявкнул:

- А ну-ка назад! Никто не смей расходиться!

Толпа, начавшая было разбредаться, вновь тесно сплотилась.

Вскоре на вершине утеса показались люди. Склоняя головы над краем обрыва, стали смотреть вниз на толпу. Кунан-бай отошел от нее в сторону, чтобы его было заметно. Как и раньше, тем же решительным движением правой руки дал знак - «бросайте». Четверо джигитов, бывших наверху, раскачали тело из стороны в сторону и с размаху сбросили вниз. Высокая остроконечная скала в том месте, откуда бросали, имела глубокую выемку. И казненное тело пролетело до самого низа, нигде не зацепившись, не задев ни одного выступа. Тяжко ухнув, пало под ноги толпы на каменный испод горы. Стоявшие поблизости услышали, как