Путь Абая. Книга II - Мухтар Омарханович Ауэзов
Где сейчас эти аулы, успели перекочевать на джайлау, какие урочища на Чингизе выбрали? Такие вопросы были приняты и уместны на подобных встречах.
После того как гости расселись, Бекей обратился к юной красавице:
- Айнайлын, Шукиман, ты бы помогла, дочка, своей матери. Принеси полотенца, и пора дастархан разворачивать!
И тут девушка, чувствовавшая себя скованной странным вниманием почетного гостя, заметно оживилась, быстро поднялась с места - и в дальнейшем смогла показать, на что, на какую ловкость и расторопность способна она, порхая возле очага и у дастархана. Вышитый лиловый камзол и нарядное белое платье удивительно шли ей, но шапочка-борик из куньего меха, неизменный венец чудесного девичества, была у нее не новая, с потертым мехом и растрепанными перьями филина на макушке. Абаю было обидно смотреть на эту невзрачную шапочку, унижающую головку его волшебницы из сна, он готов был схватить, стянуть с нее эту шапочку. Также не понравилось Абаю звучание имени ее - Шукиман.
Во время трапезы, за мясом, шел бойкий разговор между Ерболом и дружкой одного из зятьев - с молодым, но уже бородатым - с узкой козлиной бородкой, словоохотливым джигитом из приезжих от Еламан. Из их разговора все узнали, кто такой Абай, куда и откуда едут путники.
Шукиман стороною что-то слышала про Абая, знала даже, что молодой сын Кунанбая два года назад стал акимом волости Коныркокше. Слышала также, что прошлой зимою он сам оставил эту должность. Но все это ничего не говорило ни уму, ни сердцу Шукиман. Да, был мырза Кунанбай, по слухам - человек жестокий и властный. Но что за дело до этого мырзы и его сына беспечной маленькой Шукиман, которой больше всего на свете хочется петь да веселиться? Да, находясь в доме у своего дяди, она услышала, что прибыл ночной гость в ее отчий дом, мырза Абай, но она вовсе не спешила его увидеть! А когда он, в ответ на ее приветствие ничего не ответил и лишь жутковатыми глазами уставился на нее, она решила, что этот кичливый мырза из богатого аула даже не хочет снисходить до ответа ей. И, немного задетая этим, она решила больше не обращать внимания на него.
Мясо было съедено, на треножник снова подвесили огромный закопченный чайник. В очаге вновь оживился огонь, отсвет пламени прошел веселыми бликами по молодым лицам. Сын хозяина, подросток Наймантай, быстро сбегал в юрту дяди и принес оттуда старенькую домбру.
- Детки, вы хорошо повеселились в том доме, давайте продолжайте веселье в этом! Пели там красивые песни - пойте и здесь, не стесняйтесь! - так говорил благодушный после сытной еды рыжебородый Бекей.
Абай и Ербол живо поддержали хозяина:
- И вправду, джигиты! Зашли сюда, так продолжайте веселье!
- В том доме кто-то пел красивую песню! Хотелось бы еще раз послушать ее! - сказал Абай.
- Да, да! Эту самую песню! - поддержал его Ербол. - Кажется, ты ее пела, Шукиман.
Хотя и была слегка смущена девушка, однако, отвечая, в карман за словом не полезла. Задорно встряхнув головою, тихо засмеявшись, казалось, вместе с зазвеневшими шолпы, серебристым смехом, она лукаво заметила:
- Но разве только у нас поют песни? Вам приходилось, наверное, слышать кое-что получше, чем у нас, не правда ли? И сами, наверное, поете. Так вот, исполняя законы гостеприимства, мы не можем спеть первыми. Гости должны начинать. Так что, досточтимый кунак, вам придется сыграть на домбре и что-нибудь спеть. - И, сама удивляясь тому, как она ловко объехала горделивого мырзу, девушка превесело засмеялась. И переливчатый смех ее прозвучал как песня!
Абай не растерялся.
- Коли выбор пал на меня, и обычай никому отменять не должно, то как-нибудь поднапрягусь и постараюсь спеть одну песню! - сказал он, вызвав одобрительный смешок у молодежи.
Взяв домбру в руки, он сразу же резво пробежался по струнам умелыми пальцами, исполняя вступительный наигрыш.
Сияют в небе солнце и луна -Моя душа печальна и темна, Мне в жизни не сыскать другой любимой, Хоть лучшего, чем я, себе найдет она...
Сегодня Абай вложил в свои печальные слова весь внутренний трепет новой небывалой надежды, и это услышали молодые люди, окружавшие его. Все просили его повторить песню, чтобы заучить ее и навсегда унести с собой, в свою жизнь, и Абаю пришлось спеть ее трижды.
После, засиявшими глазами глядя на Шукиман, он сказал:
- А ведь долг платежом красен, милая! Теперь вы должны спеть, и мы с Ерболом просим вас исполнить «Топайкок» так, как вы спели в том доме. Ведь это же вы пели, и прошу вас понапрасну не отказываться! Спойте нам эту песню еще раз, Шукиман!
Смех Шукиман рассыпался мелким жемчугом, она постаралась сделать серьезное лицо, говоря:
- Кап3! Что вы! Как вы ошиблись, мырза! Ведь песню-то на самом деле исполнила старенькая бабушка! Мы пошли сюда, а она там легла спать, какая жалость! Но можно пойти разбудить ее и привести сюда! Хотите?
Довольно долго еще Шукиман и ее молоденькие подружки разыгрывали и поддразнивали джигитов, однако Абай и Ербол, умело подыгрывая им, сумели все-таки склонить красавицу к тому, чтобы она спела «Топайкок».
Она пела чудесно, ее диковатый голос завораживал. Казалось, что не человек поет, не девушка, а какая-то неземная духовная сила, выражающая себя через мелодию песни. Перед Абаем предстала и раскрылась песенная красота неслыханной глубины и тайны. Да, эта была знакомая джигиту «Топайкок», но никогда доселе человеческий голос не мог раскрыть такой ее душевной проникновенности. Абай слушал ее и чувствовал, что отныне и навсегда становится пленником этой песни и этого дивного женского голоса! Он восторженно посмотрел в лицо девушке - никакого смущения и робости юного существа, никакой стесненности! Вся во власти песни, музыки - сильная, статная, прекрасная молодая красавица степей смотрела ему в глаза царственным взглядом. Ее длинные черные брови с тонкими загнутыми концами взметывались и опадали, словно крылья птицы, устремленной в
