Леди Ладлоу - Элизабет Гаскелл
Прекрасно.
Проходя мимо окон моей комнаты, мистер Хорнер выглядел мрачнее тучи. Думаю, ему совершенно не понравилась идея ее светлости сделать мисс Галиндо его помощницей.
Приглашения леди Ладлоу были сродни королевским указам. Жизнь в деревне была слишком спокойной, чтобы жители могли баловать себя разнообразием вечерних развлечений. Время от времени мистер и миссис Хорнер устраивали чаепития и ужины для главных арендаторов и их жен, на которых также присутствовали местный священник, мисс Галиндо, миссис Медликот и еще парочка старых дев и вдовушек. Главное блюдо для этих ужинов неизменно присылала леди Ладлоу. Это был холодный жареный павлин с раскрытым, как у живого, хвостом. Миссис Медликот тратила целое утро на то, чтобы расположить перья идеальным полукругом, и всегда получала огромное удовольствие, когда гости восхищались ее работой. В качестве награды и благодарности за старания мистер Хорнер всегда приглашал ее на ужин и сажал напротив восхитительного блюда. На всем протяжении ужина она мило улыбалась.
Все закончилось, когда миссис Хорнер разбил паралич. Ужинов в их доме более не устраивали, и потому в ответ на приглашение леди Ладлоу мисс Галиндо отправила записку, в которой сообщала, что совершенно свободна и с огромным удовольствием примет великодушное приглашение ее светлости.
Все гости миледи, как правило, обедали за ее столом на помосте в присутствии всех моих бывших подруг. Я при чаепитии не присутствовала и потому увидела мисс Галиндо чуть позже, когда девушкам пришлось принести свое шитье и собственноручно спряденную пряжу, чтобы выслушать замечания столь сведущего в рукоделии судьи. Спустя некоторое время ее светлость пригласила мисс Галиндо в комнату, где лежала я – помню, это был один из моих самых плохих дней, – чтобы переговорить с ней с глазу на глаз. Я ничуть не сомневалась, что гостья надела свое лучшее платье. Только вот подобные наряды я видела разве что на картинах, настолько оно было старомодным. На мисс Галиндо был передник из белого муслина, украшенный изящной вышивкой, но повязанный несколько криво, чтобы скрыть линялое пятно от лимонного сока, как она сама призналась нам с леди Ладлоу.
Этот криво повязанный передник производил странное впечатление, особенно если знать, что это было сделано намеренно. Мисс Галиндо была настолько обеспокоена тем, чтобы тщательно спрятать изъян, что напрямую сообщила нам об этом, а потом и вовсе приподняла передник, показала довольно большое пятно и спросила у ее светлости, удалось ли ей осуществить свое намерение.
– Когда был жив мой отец, во время прогулок я всегда брала его под правую руку, ибо запачканные или полинявшие куски ткани располагались на левой стороне платья. В этом отношении иметь кавалера очень выгодно, а вот вдовам и старым девам приходится гораздо тяжелее. Ах, моя дорогая, – обратилась она ко мне, – когда будете перебирать в памяти благословенные дары судьбы – хотя судьба отчасти и может показаться вам жестокой, – не забудьте, что вам не приходится штопать чулки, ибо вы почти не встаете с дивана. Лично мне проще связать две пары новых чулок, нежели заштопать одну старую.
– Что хорошего вы связали за последнее время? – поинтересовалась миледи, усадив гостью в самое удобное кресло, в то время как сама опустилась в свое плетеное с рукоделием в руках и приготовилась к беседе об интересовавшем ее предмете.
– Увы, ваша светлость. Отчасти в том виновата жара, ибо в такую погоду люди забывают, что рано или поздно наступит зима. К тому же, полагаю, те, у кого есть деньги, чтобы заплатить четыре с половиной шиллинга за пару чулок, в моих изделиях не нуждаются.
– В таком случае позвольте осведомиться, располагаете ли вы некоторым количеством свободного времени? – спросила ее светлость, как мне показалось, с некоторой неловкостью.
– Но, миледи, если я не вяжу и не шью, у меня всегда находятся какие-нибудь дела в деревне. Знаете, на своих изделиях я ставлю литеру К. – это от имени Ксантиппа. Так звали женщину, жившую в древние времена и, как я слышала, большую охотницу сквернословить. Честно говоря, мидели, не знаю, как существовал бы мир без брани: непременно погрузился бы во мрак.
– Не уверена, что у меня получилось бы выражаться непотребно, мисс Галиндо, – с улыбкой ответила ее светлость.
– Ну конечно, ведь за вас это делают другие. Прошу прощения, миледи, но мне кажется, что все человечество делится на святых, сквернословов и грешников. К примеру, вы святая, поскольку, во-первых, обладаете мягким и праведным нравом, а во-вторых, имеете в распоряжении тех, кто выражает ваш гнев и недовольство за вас. А вот Джонатан Уокер грешник, поскольку его отправили за решетку. Что же до меня… то мой характер слишком приятным не назовешь. Но в то же время я ненавижу грех и все, что к нему ведет: расточительность, безрассудство и сплетни… хотя все это в деревне прямо у меня под носом. Но поскольку я не настолько святая, чтобы на это гневаться, я ругаюсь. Мне, конечно, очень хотелось бы быть святой, но я все же полагаю, что по-своему творю добро.
– Вне всяких сомнений, мисс Галиндо, – кивнула леди Ладлоу. – Но мне очень прискорбно слышать, что в деревне происходит столько дурного. Я действительно очень огорчена.
– О, ваша светлость, в таком случае я сожалею, что вообще заговорила об этом. Я лишь хотела сказать, что, когда у меня нет работы по дому, выхожу в деревню и пытаюсь вразумить соседей, дабы отвратить их от Сатаны, ибо, как вы знаете, миледи, он творит свои дела праздными руками.
Судя по всему, подвести беседу к интересовавшей миледи теме не представлялось возможным, ибо мисс Галиндо так любила поболтать, что каждый ответ на поставленный вопрос превращался в пространное рассуждение, в конце которого никто уж и не мог припомнить, о чем изначально шла речь, а потому леди Ладлоу решила высказаться прямо и решительно.
– Мисс Галиндо, мне бы хотелось попросить вас об огромном одолжении.
– Миледи, не выразить словами, как мне приятно это слышать! – воскликнула мисс Галиндо чуть ли не со слезами на глазах,
