Леди Ладлоу - Элизабет Гаскелл
– Вчера я проезжал мимо ферм в Коннингтоне, миледи, и, должен сказать, был немало огорчен при виде их состояния. Вся земля, что не под парами, сильно истощена постоянными урожаями зерновых. К тому же эти земли не удобряли на протяжении многих лет. Должен сказать, что не представлял себе большего контраста, чем тот, что существует между фермой Хардинга и соседними полями. Изгороди в полном порядке, поля засеваются по очереди, а на свободных землях пасутся овцы и поедают репу. Лучше и желать нечего.
– И чья же это ферма? – поинтересовалась миледи.
– К сожалению, ни на одной из ферм вашей светлости я не видел ничего подобного, хотя надеялся, что эти земли принадлежат вам, и даже остановился, чтобы спросить. Странного вида всадник, очень плохо державшийся в седле, зорко надзирал за работниками и обладал необычным выговором; он ответил, что ферма принадлежит ему. Я не мог спросить напрямую, кто он такой, но мы разговорились, и мне удалось узнать, что он заработал немало денег на торговле в Бирмингеме, на которые и купил этот участок земли (кажется, площадью пять сотен акров), на котором когда-то родился, и принялся его обрабатывать. Этот человек рассказал мне, что лично посетил Холкем и Воберн и вообще объездил полстраны, чтобы познакомиться с ведением сельского хозяйства.
– Должно быть, это Брук – пекарь-баптист из Бирмингема, – произнесла миледи самым ледяным тоном, на какой только была способна. – Мистер Смитсон, простите, что так задержала вас. Кажется, вот те письма, что вы желали видеть.
Но леди Ладлоу ошиблась, полагая, что ее слова заставят мистера Смитсона замолчать. Он лишь краем глаза взглянул на письма, прежде чем продолжить:
– Знаете, миледи, мне пришла в голову любопытная мысль. Что, если бы такой человек занял место бедного мистера Хорнера? Он собирал бы арендную плату и управлял принадлежавшими вам землями наилучшим образом. Я не теряю надежды уговорить его взяться за эту работу и не прочь лично поговорить с ним об этом, ибо он пригласил меня на завтрак и мы заметно сдружились.
Устремив взгляд на мистера Смитсона, леди Ладлоу пристально смотрела на него до тех пор, пока он не закончил, с минуту молчала, потом заговорила:
– Вы очень добры, мистер Смитсон, но вам, право, нет нужды утруждать себя подобной беседой. Сегодня я собираюсь написать капитану Джеймсу, другу одного из моих сыновей, который, как я слышала, был тяжело ранен в сражении при Трафальгаре, и попросить его оказать мне честь, заняв место несчастного мистера Хорнера.
– Капитан Джеймс! Морской капитан в качестве управляющего поместьем вашей светлости!
– Если он любезно примет мое предложение. С его стороны это будет большим снисхождением. Я слышала, он намерен оставить свою работу, поскольку здоровье его сильно пошатнулось и доктора настоятельно рекомендуют ему жизнь в деревне. Я очень надеюсь уговорить его переехать в наше поместье, поскольку узнала, что, после того как он оставит свой пост, ему будет не на что рассчитывать.
– Капитан Джеймс! Инвалид!
– Вы полагаете, что я прошу слишком много? – продолжила миледи.
Я до сих пор так и не поняла, было ли это проявлением простодушия или какой-то внезапно охватившей ее злости, заставившей миледи неверно истолковать выражение лица и слова мистера Смитсона.
– Но он всего лишь капитан небольшого корабля, и ему придется довольствоваться скромной пенсией. Возможно, благодаря моему предложению переехать в деревню, на свежий воздух, и заняться полезным делом он сможет поправить здоровье.
– Заняться делом! Миледи, могу я поинтересоваться, как моряк будет управлять поместьем? Ваши арендаторы поднимут его на смех!
– Я уверена, что мои арендаторы неспособны вести себя столь дурно и смеяться над тем, кого я поставлю над ними. У капитана Джеймса есть опыт командования людьми. Я слышала, он обладает превосходными практическими знаниями и завидным благоразумием. Словом, мне очень повезет, если он примет мое предложение.
Когда миледи говорила подобным тоном, спорить с ней было бесполезно. Я уже слышала от нее о капитане Джеймсе, которого она описывала как мичмана, который очень тепло относился к ее сыну Уриану. Я даже помню, что она упоминала, будто семья его не очень богата. Должна признаться, что, хоть я и не разбиралась в том, как следует управлять поместьем, все же была согласна с мистером Смитсоном. Он, которому миледи красноречиво дала понять, что дальнейшие рассуждения на эту тему нежелательны, поделился своими соображениями с мисс Галиндо, от которой я неизменно узнавала все деревенские и домашние новости. Она прониклась ко мне большой симпатией, ибо, по ее словам, я любила поговорить. Хотя, думаю, я нравилась ей потому, что очень хорошо умела слушать.
– Так что, вы уже слышали последние новости о капитане Джеймсе? – с порога начала мисс Галиндо. – О моряке на деревянной ноге? В том, что таковая у него имеется, можете даже не сомневаться. Что бы сказал наш несчастный, дорогой, безвременно почивший мистер Хорнер, если бы узнал, кто станет его преемником! Знаете, моя дорогая, когда почтальон приносил мне письмо, я часто думала об этом как об одном из удовольствий, которых мне будет так не хватать на небесах. Но теперь я считаю, что мистер Хорнер наверняка рад, что уже не сможет получить новостей, иначе он узнал бы, что мистер Смитсон намеревался предложить пекарю из Бирмингема должность управляющего, которую теперь займет одноногий моряк. Полагаю, он станет надзирать за работниками в подзорную трубу. Остается лишь надеяться, что он не увязнет своей деревянной ногой в деревенской грязи, ибо лично я ни за что не стану ему помогать выбраться. Хотя нет, стану, – исправилась мисс Галиндо. – Ради нашей дорогой миледи.
– Но вы уверены, что у него действительно деревянная нога? – спросила я. – Я слышала, как леди Ладлоу разговаривала о нем с мистером Смитсоном, но упоминала лишь о том, что он получил ранение.
– Моряки почти всегда получают ранение в ноги. Загляните в Гринвичский госпиталь! Там на одного пациента без руки приходится двадцать без ноги. Но даже если бы у него было полдюжины ног, какое это имеет отношение к управлению поместьем? Я считаю, он проявит большую дерзость, если воспользуется добрым
