Путь Абая. Книга третья - Мухтар Омарханович Ауэзов
Через некоторое время слева потянулась каменистая гряда из скалистых многорядных увалов - Керегетас.
Яркая зелень ближайшей низины вдруг резко ограничивается, чуть выше, россыпью серых валунов. А еще выше них начинают громоздиться друг над другом продолговатые скальные глыбы. Между ними повсюду кудрявятся плотные кроны стелющейся арчи - горного можжевельника, который растет, тесно прижимаясь к основаниям этих каменных глыб. Некоторые забросанные камнепадом предгорные холмы, сплошь поросшие арчой, похожи на каких-то заросших волосами чудищ.
Иногда среди этого диковатого завала скал можно было увидеть стремительно проносящихся бело-пегих архаров с огромными закрученными рогами. А порой меж округлых валунов проскальзывала длинная огненно-рыжая лиса, - вильнув хвостом, исчезала за камнем, - словно извивающаяся сказочная красная ящерица. Вдруг вновь появлялась и, открыто распластавшись на длинном валуне, замирала, внимательно разглядывая что-то вдали. А то соскакивала на землю и принималась мышковать, прыгая вперед на обе лапы и быстро разрывая землю под кустом арчи.
А в какой-то миг вдруг налетал со стороны громадный бронзовый беркут, гнавший зайца, и осторожная лиса, давно следившая за надвигавшейся смертью, в свисте и буре шумевших крыл падавшей с неба, - вдруг суетливо подпрыгивала и мгновенно исчезала в невидимом проходе между валунов. Издали разглядывая все это в полевой бинокль, Абиш с улыбкой наблюдал за умными действиями лисицы.
Вдруг совсем близко по косогору стоящего на пути холмика пробегал шальной порывистый ветер, перепутывая траву, - и доносился оттуда сладкий, умопомрачительный аромат свежей зрелой земляники, словно дуновение из райской долины - привет от родного края, по которому Абиш истосковался в далеком холодном северном городе.
В Большом доме, где раньше главенствовала Улжан, теперь находилась байбише Оспана - Еркежан. В этом же ауле жила и байбише Абая - Дильда. К этому времени большая часть аула уже откочевала на джайлау за Шакпак. К полудню Абиш в окружении товарищей подъехал к белой юрте Большого дома, и путники спешились...
Когда джигиты, никем не встреченные, привязали лошадей и подошли к белой юрте, изнутри раздался звук горестного женского плача. Несколько женщин, соблюдая годовой ас, оплакивали покойную Улжан. Траурный плач вели две ее невестки - Дильда и Еркежан, с ними были родственницы и соседки. Абиш в первую очередь поздоровался с Еркежан, сидевшей на торе ниже Дильды. Потом только он подошел к матери. Дильда обняла сына, приникла лицом своим к нему и долго, горестно плакала. И Абиш дал волю своим слезам. Утрата великой матери, бабушки Улжан, - это огромное горе, зияющая пустота в сердце, но в плаче своей родной матери Абиш слышал не только скорбь по усопшей, но никак по-другому не выраженные Дильдой боль и горе своей собственной жизни. Сын явно слышал жалобу матери, невинного человека, подвергнутого тяжким страданиям несправедливой судьбою. Абиш никогда и ни с кем не говорил об этом, - но, находясь в далеком, холодном, чужом Петербурге, он постоянно со скорбью и болью на сердце думал о своей матери.
Наконец Дармен стал осторожно успокаивать забывшуюся в горестном плаче Дильду:
- Женеше, успокойтесь. Разве можно плакать матери, у которой такой сын, как Абиш? Незачем вам плакать, женеше...
Своими словами Дармен невольно дал знать, что он понимает истинные причины такого горького плача Дильды. Чтобы как-то утихомирить плачущих женщин, Дармен начал громко и выразительно читать молитву из Корана - «Суната».
Вскоре после молитвы, когда собрали молитвенный коврик, расстеленный во время читки Корана, когда совсем утихли плач и стенания, - Еркежан, сидя напротив Абиша, стала рассказывать ему о смерти старшей матери, о последних ее минутах, о предсмертных ее словах.
Большая, дородная, с красивым большеглазым лицом, Ерке-жан говорила со спокойной рассудительностью, неторопливо и обстоятельно. Она передала Абишу последние слова Улжан о своем далеком внуке.
- Айналайын, Абиш, твоя бабушка много думала о тебе и переживала. Мол, из всех ее потомков ты один находишься на далекой чужбине, и никого из родных рядом с тобою. «Заболеет, случится какая беда или выпадет тяжкая забота, - ведь некому будет поддержать его. Уа, для меня он всегда был слишком ранним плодом, сорвавшимся с ветки. Я, как и его отец, всегда желала того, чтобы он скорее достиг своей цели, стал зрелым человеком!» Так она говорила и подолгу грустила о тебе. Я тебе все это рассказываю, потому что считаю своим долгом передать тебе, как она тебя любила, каким великим сердцем обладала наша старшая мать...
Умолкнув, Еркежан долго, не отрываясь, смотрела на Абиша своими большими опечаленными глазами.
Рассказывая поочередно, Дильда и Еркежан поведали прибывшим о последних днях жизни великой матери Улжан. Умерла она в конце прошлой осени, в пору, когда после стрижки овец ожидалась перекочевка на зимники. Уже сильно постаревшая, одолеваемая болезнями, Улжан много лет перед смертью прожила в тихом уединении. Всеми почитаемая главная матерь рода, она уже не вмешивалась в жизнь Большого дома, вела спокойную, молчаливую жизнь. Почти ни с кем не разговаривала, не вмешивалась в разговоры невестки с мужем, молчала даже с теми, кто наведывался в дом справиться о ее здоровье. Лишь время от времени, изредка, приглашала к себе Абая или Оспана, подолгу разговаривала с сыновьями.
Абиш, хотя и не был воспитан ею, всегда помнил о безбрежной любви и доброте бабушки, о том, как она, увидев его, всегда подзывала к себе и, обняв его мягкими руками, нюхала его детский лоб. Все это ясно вставало перед глазами выросшего Абдрахмана. Только теперь он понял, что она так и будет жить в его памяти. Улжан - это праматерь рода, которую нельзя
