Несмолкающая батарея - Борис Михайлович Зубавин

– Как ведёт себя немец? – спросил Коровин.

– Нормально – стреляет и светит.

– К тебе вышел начинж. Уточни с ним передний край. Будем ставить перед тобой «лепешки» и «коробочки».

То, что ко мне идёт начальник инженерной службы батальона и будет ставить противотанковые и противопехотные мины, – это очень хорошо. Однако идёт он не вовремя. Лучше, если бы он сделал это завтра. Во всяком случае, теперь надо будет подольше задержать его в блиндаже, а потом отвести к Сомову. В три часа начнёт светать, работы закончатся…

Начальник инженерной службы батальона капитан Локтев пришёл час спустя. Он высок ростом, ладно сложен, молод, белокур, румян и пользуется неотразимым успехом у женщин санчасти батальона. Я знаю об этом, усаживаю его за стол, угощаю чаем с клюквой и начинаю не спеша расспрашивать, поглядывая на часы, за кем он сейчас ухаживает. Локтев, посмеиваясь, отнекивается, рассказывает батальонные новости: командир третьей роты Филин решил жениться на военфельдшере Дусе, которая раньше была влюблена в Локтева. Напившись чаю, он придвигает к себе схему переднего края, рассматривает её.

– Противотанковые мины мы поставим сзади тебя, в лощине, – говорит он.

– Правильно. Чтобы я сам подорвался на них.

– Ничего, не подорвёшься. Мы тебе проходы сделаем.

– Вы мне лучше кусты заминируйте как следует.

– И кусты заминируем. Весь твой передний край.

В это время шумно вваливаются в блиндаж Макаров, Халдей, Пономаренко.

– Всё, командир, – весело говорит Макаров. – Лемешко вышел вперёд.

– Это куда вперёд? – настораживается Локтев.

– Пойдем, покажу, – говорю я.

Мы выходим на улицу. Светает. Навстречу нам, устало переругиваясь, с лопатами на плечах, идут артиллеристы, миномётчики, телефонисты, ездовые.

– Откуда они? – допытывается Локтев.

– С работы, – говорю я. – Сейчас увидишь.

Ход сообщения начинается от оврага и, петляя, тянется по полю. Сперва он только по пояс нам, но скоро мы уходим в него с головой.

Лемешко устроился прочно. Пулемёты, закутанные плащ-палатками, стоят на открытых площадках, в нишах – коробки с лентами, цинки, гранаты всех сортов. Ловко, все под руками. Молодцы. Фесенко, усталый, перепачканный землёй, улыбается:

– Товарищ капитан, я сейчас одного немца – он вылез на бруствер – так ляпнул, он аж пятки задрал. К нему второй вылез, хотел, видно, утащить в траншею, а Важенин, – кивает он в сторону сержанта, стоящего рядом с ним, – а Важенин и второго уложил. Ну и переполох у них поднялся, послушайте.

Прислушиваемся. Немцы в самом деле о чём-то громко, встревоженно переговариваются.

– Галдят, – поясняет Фесенко.

Несколько минут спустя возле нашей траншеи начинают беспорядочно рваться мины.

– Разозлились немцы, – говорит Лемешко, подойдя к нам. Он лукаво улыбается. – Не понравилось.

– Ничего, товарищ лейтенант, привыкнут, – деловито замечает Фесенко. – Приучим.

– Когда это вы всё успели? – спрашивает Локтев, удивлённо оглядываясь.

– За ночь, товарищ капитан, – отвечает Лемешко.

– Что же ты мне не сказал? – Локтев укоризненно смотрит на меня. – Я бы тебе сапёров подбросил.

– Ладно, – говорю, – ты давай скорее мины ставь.

– Сегодня ночью начнём.

7

Расставшись с Локтевым, я ложусь спать, но заснуть мне не удаётся. Возле дверей слышится чей-то злой, встревоженный голос:

– Где командир роты? – и в блиндаж вбегает испуганный, бледный адъютант командира дивизии.

– В чём дело, старший лейтенант? – спрашиваю я, приподнимаясь.

– Идите немедленно к командиру дивизии.

Я одеваюсь и иду следом за ним. Он почти бежит по оврагу.

Командир дивизии стоял на том самом месте, где ещё вчера располагался Лемешко со своим взводом. Встретил он меня неприветливо.

– Где у тебя взвод, капитан? – сердито спросил он. Вокруг генерала, с автоматами наготове, стояли солдаты из его охраны. Я пал духом, еле выдавил из себя:

– Какой, товарищ генерал?

– Вот, который вчера здесь был, – он нетерпеливо топнул ногой.

– Впереди.

– Где?

– Пойдёмте, покажу.

Я вскарабкался по склону оврага и остановился возле входа в траншею, пропустив вперёд генерала.

– Пригнитесь только.

Он надвинул фуражку поглубже на глаза и, ссутулясь, быстро пошёл по траншее.

Лемешко встретил нас, доложил. Генерал, всё ещё хмурясь, молча прошёл мимо него, долго глядел в перископ на фашистские окопы, потом, круто повернувшись, отрывисто, всё тем же сердитым голосом спросил у меня:

– Кто отличился?

– Лейтенант Лемешко… – начал я, но генерал перебил:

– Адъютант, орден Красной Звезды!

Адъютант вытащил из сумки коробочку, передал её генералу.

– От имени Президиума Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик награждаю вас орденом Красной Звезды! – торжественно произнёс генерал, обращаясь к Лемешко, и, вручив ему коробочку с орденом, поцеловав его, совершенно ошалевшего от неожиданности, сказал:

– Молодец, поздравляю, – и повернулся ко мне. – Кто ещё?

– Сержант Фесенко.

– Это не тот ли, который вчера вперёд рвался? Давай его сюда.

Фесенко предстал перед генералом. Ему была вручена медаль «За отвагу».

Наградив семь человек, генерал сказал мне:

– Ну, пойдём в гости к тебе, орёл.

И вот он весёлый, довольный сидит за столом напротив Шубного, расспрашивает Макарова, где тот раньше воевал, удивляется:

– Как же это ты в истребителе помещался?

– Помещался, – смущённо говорит Макаров, – ничего…

Генерал задумывается, потом встаёт из-за стола, говорит:

– Внимание! – Мы все вытягиваемся, и в торжественной тишине Макарову вручается орден Красной Звезды.

Макаров растроган до слёз и на радостях так жмёт руку генерала, что тот даже приседает, смеётся:

– С ума сошёл! Ты же все пальцы передавишь мне! Вот и попробуй, награждай таких.

Я стою возле двери. Настроение у меня праздничное.

– Ну что, доволен, орёл? – спрашивает меня генерал.

Я отвечаю утвердительно.

– Не хитри, – Кучерявенко щурится в улыбке. – Я же тебя насквозь вижу. – Побарабанив пальцами по столу, он поднимается, и… наступает моя очередь. Он сам прикалывает мне на грудь медаль «За отвагу».

– За смелость и решительность, – говорит он. – За то, что самостоятельно решаешь боевые задачи, за то, что прислушиваешься и к сержантам и к генералам… – Он весело подмигивает, – когда они, конечно, дело говорят, как вчера, например. Дело ведь мы с сержантом предложили тебе? – Вперёд!

– Дело! – смеюсь я.

Он снова садится за стол, уже ворчливо, недовольно говорит:

– Ну, что же ты стоишь? Водки давай. Думаешь, я от тебя так уйду, не спрыснув награды?

Мне становится неловко. Дело в том, что водка-то у нас есть, целая фляга, а вот закусить нечем: одни сухари, обеда нам ещё не приносили. Помявшись, я говорю об этом генералу.

– А сухари, это что тебе, не закуска? Давай сухари. Мы ведь солдаты.

Разливаем водку по кружкам, чокаемся, поздравляем друг друга, грызём сухари.

Вдруг блиндаж начинает содрогаться от разрывов снарядов. Наши лица настороженно вытягиваются. Я хватаю телефонную трубку. Отзываются все пулемётные взводы,