Романеска - Тонино Бенаквиста
И теперь Чарльз Найт плакал перед этим незнакомцем, который оставил все свои угрозы. Эта тень напомнила ему, что, несмотря на успех «Супругов поневоле», он не справился со своей задачей. Слушая легенду о женщине с отрубленной головой, привезенную братом-мореплавателем, он мечтал о пьесе совершенно иного масштаба, о великом произведении, которое должно было вписать его имя огненными буквами в историю драматургии. Он же выдал какой-то жалкий набросок, о котором в будущем сезоне никто не вспомнит.
Незнакомец, успевший тем временем выйти из тени, предложил ему заключить удивительный, неслыханный доселе договор.
«Верите вы или нет тому, кто я и откуда, это не имеет значения. Знайте, что я тысячу раз предпочел бы более спокойную, однообразную жизнь рядом с той, кто была и остается моей супругой». Жизнь ничем не примечательную, из которой нельзя было бы взять ничего для театра и которая с самого начала вызывала бы у зрителей смертную тоску. Увы, все получилось иначе, но сегодня он может подсказать Чарльзу Найту совершенно новую версию его «Супругов поневоле».
Разве можно мечтать о лучшей музе, чем персонаж твоего же произведения, готовый нашептывать на ухо автору все, что запечатлелось у него в памяти, следить за точностью его слов? Герой истории будет стоять у него за плечом, доброжелательно глядя на выходящие из-под его пера строчки. Мысленно вновь переживая свою любовь к женщине, он будет описывать ее, не заботясь о драматургических приемах, вкладывая в свой рассказ всю силу правды, всю боль пережитого.
Чарльз Найт представил себе, чем может обернуться это странное сотрудничество. Писать под диктовку, чтобы тебя потом еще и правили, как школьника? Забыть, что ты «чудотворец», подчиниться требованиям твоего же персонажа? Залезть в дебри его психики и заблудиться там? Попрать здравый смысл, пожертвовать правдоподобием, то есть пойти против всех правил классической драматургии?
«Да, тысячу раз да! — радостно вскричал он. Найдется ли писатель, который отказался бы от такой уникальной возможности? — Примемся сейчас же за работу, я живу в двух шагах отсюда, квартирная хозяйка приготовит нам кофе покрепче, я уже чувствую, как мое перо так и рвется в облака!» Однако новоявленный соавтор несколько остудил его пыл, напомнив, что договор должен учитывать интересы обеих сторон. За свою помощь он не ждет никакого вознаграждения, никакого признания, а лишь просит познакомить его с братом-капитаном, чтобы отправиться вместе с ним туда, где тот повстречал эту столь одухотворенную сборщицу чая, которая, возможно, все еще живет там — по собственной воле или по принуждению.
И тогда Чарльз Найт понял, даже не пытаясь дать этому объяснение, что стоявший перед ним человек и был тем самым злосчастным влюбленным, искавшим свое потерянное счастье.
Он выходит из небольшого дома, зажатого между сувенирным магазином и отделением тайваньского банка, на углу Мотт-стрит и Кэнел-стрит, в самом сердце нью-йоркского Чайна-тауна. Он только что вернул родным старика-китайца машину, которую тот дал ему. Они же, как и было условлено еще в Кливленде, выдали ему два новеньких телефона, два ноутбука и два американских паспорта, более потрепанных, чем настоящие. Отныне их с женой будут звать мистер и миссис Грин. Она родом из Нью-Джерси, он — из Сиэтла.
Жена ждет его в кафе на Бродвее, сидя за столиком, заваленным дневными газетами: там, на каждой странице, она ищет себя. Какая-то женщина, выйдя из соседнего бокса, просит по-английски с сильным квебекским акцентом приглядеть за ее ребенком, пока она сбегает в аптеку. Однако малыш не нуждается ни в каком присмотре: он сидит не шевелясь, не притрагиваясь к своему куску торта, ни на что не смотрит и не издает ни звука. От детской непоседливости в нем осталась лишь негативная энергия, которую он сдерживает и обращает против себя самого. Присутствие чужой тети не пугает и даже не удивляет его, он его просто не осознает.
Она рассказывает ему, как когда-то, давным-давно, повстречала молодого человека, которого все называли Лунатиком. Время от времени он спускался на Землю, чтобы вдоволь порадоваться земному притяжению, а потом снова возвращался на свою планету. Но на самом деле он ждал, когда ему выдастся случай показать всем свои супервозможности.
Затем она переходит к рассказу о том, как однажды утром во время бунта Лунатик перевернул вверх дном всю больницу. При слове «больница» мальчик съеживается, словно обжегшись. Но информация усвоена: супергерой с Луны перевернул больницу.
Вернувшись, мать видит, как ее сын и незнакомка борются друг с другом. Если бы не народ в кафе, она разрыдалась бы при виде его улыбки.
Муж потихоньку выкладывает на столик паспорт, телефон, ноутбук и пододвигает их к жене. Она рада, что теперь ее фамилия — Грин. Но тут же объявляет, что их планы меняются: в Монреаль они поедут врозь.
Так будет меньше риска. Она пересечет границу в машине этой женщины с ребенком, которые не хотят с ней расставаться. А он поедет автобусом.
Он сердится на нее за это решение, хотя признает, что оно толковое. Она же обещает, что это будет их последняя разлука.
Он желает ей счастливого пути и добавляет чуть язвительно: «Если тебя не пугает поездка в одной машине с сумасшедшими…»
Она смеется.
Экипаж, запряженный четверкой лошадей, мчится по дорогам. Внутри обязанности распределились сами собой, без всяких споров: каждый умеет что-то такое, из-за чего и попал в Свиленскую лечебницу, где его способности не имели никакого шанса на применение. Пять человек, которых наука сочла умалишенными, образовали во время побега устрашающий симбиоз. То, что там было опасной наклонностью, здесь стало ценнейшим преимуществом. Когда Переменчивый давал волю своей злобной стороне, его просили выйти из экипажа и сесть на козлы, чтобы срывать злость на лошадях, благодаря чему он превращался в прекрасного возницу.
