Мимочка - Лидия Ивановна Веселитская
Валериан Николаевич был так любезен, что вызвался проводить их верхом до Ессентуков. Он стоял в черкеске, картинно опершись на седло, и тихонько напевал романс Капри: «Я помню блаженные встречи…»
Катя прибежала с картонками в руках, заплаканная и запыхавшаяся… Maman с изумлением поглядела на нее. Все вынесли, все на месте. Дамы садятся, и коляска выезжает из Кисловодска.
В Ессентуках простились. Валериан Николаевич поцеловал ручку maman, которая изъявила надежду увидеть его у них в Петербурге. Вава пригласила его и к себе. Ей так жаль было, что все кавказское от нее уходит. Мимочка молчала, но грустно взглянула на него.
И коляска покатилась дальше, по направлению к станции Минеральных Вод.
Было серое, пасмурное утро, и мелкий, частый дождь бил о стекла, когда дамы проснулись, подъезжая к Петербургу.
Дождь, дождь, дождь… Унылое, серое небо… Потянулись петербургские дачи с их сосновыми рощами; замелькали грязные, вязкие дороги, окаймленные канавками с густо разросшимися кустами папоротника… Мох, брусника, болото, туман…
Вот и знакомые огороды с капустой, и казармы, и платформа Петербургской станции.
Дождь перестал, и мокрая платформа освещается солнцем.
Вот и денщик Спиридона Ивановича, вот и лакей тети Жюли…
А вот и сам Спиридон Иванович стоит, сияя, как мухомор, своей красной подкладкой… Maman радостно стучит ему в окно.
– Увидел, увидел, узнал!
У Мимочки падает сердце. Какой он старый и какой чужой, чужой!.. Ей хочется, чтобы поезд не останавливался, чтобы он шел все дальше и дальше и промчал ее мимо… Но поезд замедляет ход, поезд останавливается. Надо выходить.
Вот и m-me Lambext с Зиной, и, о Боже мой, и бебичка с няней! Он приехал встретить свою мамашу! Как он вырос, как он похорошел и загорел, милый крошечка! И посмотрите, как он не дичится, он улыбается, он здоровается со всеми, протягивает губки для поцелуя матери, бабушке, Ваве… И он делает честь, да, он научился делать честь, прикладывать ручку к голове и говорить: «Здравия желаю!» О, какой душка!..
И бабушка душит беби поцелуями, и слезы гордости и нежности выступают ей на глаза, когда беби, вытянувшись перед ней, говорит и ей: «Здлявия зеляю, васе плевосходительство!» А Спиридон Иванович заключает Мимочку в свои генеральские объятия.
Через неделю по приезде все собрались у тети Жюли. У нее была радость. Вова нашел невесту, вполне подходящую. И богатство, и связи… Об этом еще не говорили и не объявляли, но дело было улажено. Невеста была нехороша и уже не очень молода, но по уши влюблена в Вову. Тете Жюли она очень нравилась, и она говорила сестрам о девушке:
– Elle n’est pas futile[99].
Тетя Жюли с чувством благодарила maman за Ваву. Не говоря о том, что Вава очень поправилась физически, она и нравственно изменилась к лучшему – стала сдержаннее, кротче, послушнее. За это ей дали отдельную комнату, где она спит, пишет и учится без m-me Lambert.
– Ну, вообще, вы хорошо съездили? – говорит тетя Жюли в заключение.
– Прекрасно, прекрасно. Я так довольна, что мы послушались тогда Варяжского.
– Но до чего Мимочка похорошела! Ее просто узнать нельзя.
– Поразительно! – говорит тетя Мари. – На будущее лето еду в Кисловодск, чтобы помолодеть и похорошеть.
Мимочка скромно и равнодушно улыбается.
– Нетти-то! – говорит тетя Софи. – Вы не слыхали о скандале?
– Нет, что такое? Зина писала что-то вскользь, но мы ничего не поняли.
– Разошлась с мужем и теперь пропадает в Париже, меняя любовников, как перчатки. Страсть что такое! Она всегда поступала как дурочка. Перед самым отъездом мужа в плавание, ее вдруг начинает разбирать совесть. Уж молчала бы хоть до его возвращения! Нет, она идет исповедываться и рассказывает священнику все: так и так, говорит, виновата перед мужем. Тот сейчас говорит: «А муж знает?» – «Нет», – говорит. – «Ну, так и не говорите ему». И начал ей разъяснять, почему она должна молчать, что она согрешила, пусть она и мучится, а его мучить не за что…
– Это они всегда так говорят, – необдуманно вставляет тетя Мари и, встретив вопросительный взгляд тети Жюли, прибавляет: – Я слыхала много таких случаев, когда священники это говорили.
– Ну, она приходит с исповеди домой и говорит мужу: «Я была у священника и сказала ему о моем грехе». – «Какой грех?» А вот какой. Как?! Сцены, объяснения. Он хочет застрелиться, она хочет застрелиться. Он хочет убить ее, убить того, убить себя… В конце концов, он уезжает в плавание, а она, подбросив всех детей старикам Полтавцевым, переселяется к возлюбленному и начинает хлопотать о разводе. Через два месяца тот уже не в силах выносить ее и бежит от нее. Она отравляется, доктора спасают, и она уезжает в Париж. Вот уже три недели, что она там, и о ней очень дурные, очень дурные слухи…
– Ах, как мне жаль стариков Полтавцевых! – говорит maman. – Каково им это!
– Я говорила давно, что она на опасной дороге, – говорит тетя Жюли.
Мимочка утвердительно качает головой.
– Ну а кстати о романах, – говорит тетя Софи. – Правда, что на Кавказе, на водах, так флёртят?
– Ах, и не говорите! – улыбаясь, отвечает maman. – Чего-чего мы не насмотрелись, чего не наслушались! И Варяжский, представьте…
– А за Мими ухаживали?.. Est-ce qu’il у a eu quelqu’un pour te faire la cour?.. Et personne ne t’a donné dans l’oeil?..[100]
– Quelle idée, ma tante!..[101] Да там никого и не было. То есть было много симпатичных и приятных людей, но таких, чтобы понравиться…
И Мимочка, улыбаясь своей прежней петербургской улыбкой, отрицательно качает головой.
– Ну а природа действительно хороша? – спрашивает тетя Жюли. – Вава восхищается горами.
– Да они ничего не видели, – с сожалением говорит Спиридон Иванович. – Ну, как же было, в самом деле, не съездить на Бермамут? Ведь я писал вам, чтобы вы съездили. Быть в Кисловодске и не съездить на Бермамут! Эх вы!.. Ведь вы гор настоящих, стало быть, и не видели.
– Да не с кем было, – оправдываясь, говорит Мимочка. – X. съездили до нашего приезда, а втроем мы как-то не собрались. Я уж и так старалась все объездить и осмотреть.
– Да, должно быть, там хорошо, – говорит тетя Мари, пересматривая в стереоскоп виды Кавказа, привезенные Вавой. – Как это красиво! Что это такое?
– Это? – говорит Мимочка, наклоняясь к тете Мари, чтобы посмотреть в стереоскоп. – Это «Замок Коварства и Любви». Это скалы, которые похожи на замок, и так называются.
– И действительно так красиво? Ты была там?
