Обагренная кровью - Николай Ильинский
— Это же страхота такая, Захарушка… — ныла Акулина Игнатьевна.
— Ну не протягивать же ноги с голодухи, когда в поле столько хлеба мыши точат!.. Да ты не дрожи, мать, я осторожно…
Сказано — сделано. Ночью Захар сходил в поле, вытащил из скирда два снопа пшеницы и принес домой. Прямо в землянке обмолотил снопы палкой — колосья хорошо осыпались, а солому приказал Акулине тут же спалить в печке. Привыкшие вставать очень рано, особенно в летнее время, деревенские бабы ничуть не удивились, увидев над землянкой редкий сизый дымок: Акулина пораньше готовит завтрак своему мужу, это вполне естественно.
Не усидел дома Захар Денисович и следующей ночью — вошел во вкус добычи и еще раз совершил поход в поле. Только подкравшись к скирду и начав вытаскивать снопы, он вдруг услышал мягкие шаги и увидел тень человека. Первой мыслью было бросить все и бежать в темноту, но ноги от страха не слушались и душа ушла в пятки. «Попался, — подумал Захар в ужасе, — если не немцы, то сами полицаи засаду сделали… Пропал!» Однако тень не рванулась к нему, чтобы схватить с поличным, не крикнула «Стой!». Тень маячила недалеко, не приближаясь, словно предупреждала: не бойся, мол, плохого ничего не сделаю, а потом негромко кашлянула и вплотную подошла к вспотевшему от испуга Захару Денисовичу.
— Кто вы? — шепотом испуганно спросил Захар подошедшего, лицо которого скрывал сумрак поздней летней ночи.
— А вы?
— Я?… Я из села… из Нагорного… рядом здесь, — бессвязно лепетал Захар.
Незнакомец, обладавший тонким слухом, улавливал что-то знакомое в голосе незнакомца из Нагорного.
— Постой, постой! — вдруг обрадовался он. — Вы — Захар…
— Денисович! — тоже на радостях подсказал похититель снопов. — Я… как есть я… А ты? — перешел он на дружеский тон. — Будто я с тобой уже где-то встречался…
— Ну, как же, Захар Денисович!.. Вы еще у меня керосина просили, помните?… Когда наш аэродром здесь был?…
— Да, да, да! Так ты… — еще больше обрадовался Захар Денисович. — Так ты… летчик?!
— Алексей Привалов…
— О Господи! — перекрестился Захар в темноте. — И давно ты тут скитаешься?
— Да вот, как подбили мой самолет, так и скитаюсь…
— Ой, как тебя… — Захар замялся, от волнения имя летчика вылетело из головы.
— Алексей… Алексей Иванович, — подсказал Привалов.
— Алексей! — повторил Тишков. — Как тебя ищут супостаты! Все села — и наше, и соседние — перерыли, и погреба, и исподки… Все перевернули, в каждом углу понюхали… Уж больно они серчают на тебя… Ходят слухи, что ты очень знатного их генерала угробил…
— Это же прекрасно, Захар Денисович! — засмеялся довольный Алексей. — Стало быть, не напрасно я прилетал сюда… На одного генерала-подлеца немецкой своры убавилось… Хорошо!..
— Хватит у них этих генералов на нашу голову, — вздохнул Захар. — Энтому уши оторвали, другого пришлют, еще больше лютого…
— Пусть присылают, Захар Денисович, мои друзья и этого пустят на распыл!.. Тогда наша разведка донесла о большом скоплении фрицев у Красноконска, а я тут каждую тропинку запомнил, ну и… Кажется, в самое гадюжье гнездо угодил!..
Говорили они вполголоса, посматривая по сторонам и время от времени прислушиваясь к ночным шорохам. Даже бесшумно пролетевшая сова, охотясь на грызунов, не осталась без их внимания. В конце августа ночи уже более темные, менее теплые, чем в мае или июне, но зато ярких звезд, совершающих свой необыкновенный мерцающий хоровод вокруг Полярной звезды, не счесть! Но надо спешить — скоро горизонт, подпирающий восточный небосклон, начнет светлеть.
— Мне торопиться надо, Алексей Иванович, — засуетился Захар, — на виду у всех, особливо у полицаев, снопы нести несподручно… Расстрелять могут, как муху на стекле, раздавить… Уж больно староста, Свиридка, грозился… А его, стало быть, немецкие власти припугнули… это понятно! — Алексей помог ему вытащить из скирда еще один сноп. — Хватит, Алексей Иванович, больше двух не донесу, годы не те, вот иду по земле и будто не своими ногами, твердости никакой… Да, — вдруг повернулся он к летчику, — а ты куцы же теперя, друг мой сердешный?
— Буду, как ты говоришь, скитаться и дальше, — грустно произнес летчик. — Лесами к своим пойду… Дорогу найти нетрудно, но в форме днем на дороге появиться не смогу… Тем более что на меня облава идет, как на дикого зверя…
— И голодный, небось? Да понятно, что пытать — голодный! Харчи на дороге не валяются…
— Есть и это маленько, Захар Денисович, в животе, как в мячике, одна пустота…
— Знать бы… кусок хлеба или картоху прихватил бы… — А после паузы предложил: — А знаешь, в моей землянке тебя искать в другой раз не станут… Я же еще и бывший зек, супротив советской власти, дескать, шел… По энтой причине староста меня в полицаи звал… Ага! — вдруг опять сорвались с языка Захара роковые три буквы, он быстро прикусил губу и даже закрыл ладонью, пахнувшей соломой, рот.
— Староста звал, а вы? — поинтересовался Алексей.
— А я… — с трудом оторвал ладонь от рта Захар, — а я не пошел… На кой леший сдался мне его полицай! Я сказал: нет, Свиридка, стар, мол, я для энтого, ищи кого помоложе… Да и не столько стар, как вымотала меня всего ссылка, — уточнил Захар Денисович, — все соки мои ушли на каторжанский лесоповал… Пока староста отстал, а там видно будет… Но я все равно в полицаи не подамся… Так что пойдем к нам, Акулина картох сварит, кулеш какой-никакой сготовит… Куховарить она умеет!..
— Боюсь, Захар Денисович, — глубоко вздохнул летчик, — не за себя боюсь, а за тебя… Если что, пострадаешь ведь ты!.. Я — военный, мне рисковать сам Бог велел…
— Бояться и мне нечего, всего перебоялся уж… Да и к концу света идем… И ты не переживай, мы тихо, в это время все дрыхнут, никому в голову не придет выслеживать нас… Чуток подкрепись в нашей землянке, с голодухи далеко не уйдешь, а в чужую хату стучаться опасно, вдруг в ней полицай живет или кто за немцев! Есть же такие!.. Вот одежи у меня, чтобы переодеть тебя, нету, на самом последние рваные портки, но я попробую у кого-нибудь чем-нибудь для тебя разжиться…
— Я знаю, кто помог бы мне франтом прибарахлиться, — сказал Алексей. — Анна… Аннушка…
— Это Митрия Анисова дочка?
— Ну да.
— Надежная девка!
— Ей можно рассказать про меня… Вот что, Захар Денисович, не с пустыми же руками мне к вам идти, давай и мне несколько снопов… штуки четыре… Чтоб
