Это - Фай Гогс
– …и перейдя на гендерно-нейтральные окончания, ты пытаешься…
– …немного облегчить жизнь бедняге Ронни, которого какая-нибудь синебровая Саманта потом со свету сживет за все, что в этой книжке понаписано…
– О, Ронни! Мы перед ним в неоплатном долгу! Так что он там заметил?
– Что такая важная тема, как «рост», совершенно им не раскрыта. Тогда на скорую руку он придумал траву и деревья, которые «да произрастит земля».
И все же получилась какая-то бессмыслица. Чего-то явно не хватало. Подумав, Ди понял в чем дело. Рост, по его ощущениям, происходил не сразу, а «постепенно». «Постепенно-шмурастепенно… Что это вообще значит?» – размышлял малыш. К счастью, или, наоборот, к несчастью, уже существовало понятие направлений – ведь летал же он куда-то и откуда-то над водою, так?
«Только там, скажем, „мили“, а здесь „секунды“, о’кей? Там „расстояние“, а здесь „время“. Считай, одно и то же», – решил он. Уже предчувствуя, но еще не желая признаваться себе в том, к чему все катится, Ди сделал так, чтобы зелень стала «сеять семя», а деревья приносить плод, «в котором семя по роду его… роду… роду?!»
Поясню, что значило это «…роду?!» У «рождения», как и у «произрастания» должны были, просто обязаны были существовать антиподы, иначе рушился остов пока еще не построенного здания, основанный на единственно важной, утвержденной им в предыдущие два дня формуле равновесия. Что, в свою очередь, не позволило бы ему оставаться в самом центре всего сущего.
«Хм… ну да, тут, как ни крути, „увядание“… А там… Проклятье… Кто же это сказал: „Что рождается, обречено…?“ – И Ди запнулся, потому что очень уж ему не хотелось придумывать для этого определения. – Сам и сказал. Прям вот только что. Ладно, утро вечера мудренее», – бормотал наш гениальный карапуз, засыпая. Полагаю, очень он надеялся, что за ночь возникшая проблема разрешится как-нибудь сама.
Чего, увы, не произошло. Наоборот, утром четвертого дня создания нашего мира он с ужасом понял, что неназванное нечто стало чуть ближе! Тогда он решил немного отвлечься и придумал светила, еще раз подтвердив, что в его мире идея всегда предшествует феномену – не наоборот! Созданное им солнце, луна и звезды разделили свет и тьму уже, так сказать, физически, и одновременно, будучи «поставленными на тверди небесной», служили «для знамений».
Тем самым наш парень окончательно постулировал двоякую сущность света: его сугубо утилитарную функцию и метафорическую природу, выражавшуюся в способности освещать путь из темного небытия в яркое сверхбытие. А на вопрос циников: «Неужто такое „большое“ солнце и звезды были созданы только для того, чтобы освещать „маленькую“ Землю?», мы повторим еще раз: «большое» и «малое» – это просто идеи, точно такие же, как свет или время. Меньшее, на что они годны – это светить на Землю и своим обманчивым мерцанием отвлекать от райских кущ примитивные формы жизни вроде составителей бизнес-гороскопов – а большего мы от них и не ждем!
Тем временем, благодаря созданию солнца то, чего Ди так опасался, неожиданно предстало несколько в ином свете. Растения стали быстрее сохнуть, «…и, скажем, выходить из круговорота бытия… превращаясь в почву… Все в дело! Определенно полезная штука».
Тогда он решил продолжить эксперименты с этим пока неназванным явлением и сотворил пресмыкающихся, рыб и птиц, возложив на последних задачу напоминания ему о вечном: «и птицы да полетят над землею, по тверди небесной». Сделанное так ему понравилось, что на утро шестого дня он создал «скотов, гадов и зверей земных по роду их», пустив в ход все запасы своей, мягко скажем, недооцененной тобою, Кэл, фантазии…
– Насчет фантазии, Лу. Помнишь, раньше – лежали, бывало, ворочались – а сон все не шел, все думу думали: «А что новенького он припас на завтра для азиатов?»
– Как забыть те бессонные ночи, Кэл? Прям покою они ему не давали, эти азиаты – то потоп, то наводнение, то снова потоп, то…
– Вот… А сейчас он будто бы и забыл про них… Ой! Не забыл!
– Так что, выходит, остались только мы, да русские? Как в старые добрые? А скажи-ка, Кэл, радиация – она ведь вся внизу останется? Наверх же не должно пойти? А, Кэл? Кэл?!
– Скоро выясним, Лу, скоро выясним… Но ты, кажется, подобрался к самому интересному?
– Да! За животными настал черед человека, которого он сотворил «по своему образу и подобию», приукрасив то, что уже имелось в наличии, и таким образом оптом списав грехи прорве будущих инстаграммных див, которые до этого подвизались исключительно на постановочных фрик-шоу с соплями и мордобоем.
Продолжая следовать своему главному и единственному принципу, он назвал первоначальный образец «мужчиной»1, а затем из ребра этого мужчины создал его полную противоположность – женщину; женщина еще не успела толком распробовать «плод познания добра и зла» – принятого, между прочим, от существа, очень напоминавшего ту самую загадочную штучку, что все это время доставляла ему особенное беспокойство – и «устыдится своей наготы», как разрешилась опять же двойней; тот из двоих, что стал «земледельцем», из зависти тяпнул мотыгой «пастыря овец», вот так вот обыденно, без лишней помпы узаконив ту самую смерть, а заодно и иронию; затем все начали спать со всеми, перемежая удовольствие с убийствами, и вот тогда-то наш мальчик счел первый этап своей миссии успешно осуществленным…
– …и переделал свой барк… – поверенный обернулся ко мне и склонился в поклоне, – о, нижайше прошу простить меня! – переделав свою шхуну в тот самый приснопамятный ковчег? Решил, наконец, приступить к своим прямым обязанностям и разобраться-таки со злом?
– Ты невнимательно прочел мануал, Кэл. В его мире избавиться от зла можно лишь одним способом.
– Каким, Лу?
– Полностью искоренив добро.
– Хочешь сказать, что если он вовремя шлепнул мисс Джоли по ее тугой попе, когда она только собиралась утереть слезки кхмерскому ангелочку на передержке, то и Пол Пот не устроил бы свою пляску смерти на костях выпускников субтропического Итона?
– Иного пути нет, Кэл.
– Хорошо, допустим. Но почему «ковчег»?
– Если помнишь, так я в шутку называл ту деревянную коробку, в которой лежала его шхуна.
– То есть
