Четверть века назад. Книга 1 - Болеслав Михайлович Маркевич

Лина сама теперь начала это объяснение:

– Вы меня спрашивали, maman, с моего ли согласия Софья Ивановна Переверзина просила у вас моей руки для своего племянника? Да, maman, я сказала ей «да» и прошу вас с своей стороны позволить мне выйти за него замуж.

– 9-Mais vous êtes folle, complètement folle! – завизжала Аглая Константиновна не хуже сынка своего сейчас, – я этого не хочу, не хочу даже слышать! Si vous avez oublié ce que vous devez à votre nom, – величественно возгласила она, – я этого не забываю, я, ваша мать, votre mère qui vous a mis au monde; я знаю, какая прилична для вас партия… И когда вы сами знаете, что тот, кого я для вас выбрала, здесь, и ждет, vous m’arrivez avec се galopin de professeur manqué-9!

Княжна слабо усмехнулась.

– Я бы вам могла сказать, maman, что ничего этого мне не известно, потому что вы мне до этой минуты еще ни одного слова не сказали про этого… господина. Но я не лгу никогда и скажу вам, что действительно знаю, что вы его выписали сватать меня… Но он мне не по сердцу, и я не могу идти за него…

Княгиня в первую минуту опешила и от силы аргумента, и от того крайне спокойного тона, с которым говорила дочь. Она захлопала своими круглыми глазами, глядя на нее не то гневно, не то недоумело.

– Я вам ничего не говорила, – попробовала она вдруг иронизировать, – потому что не знала, что у меня дочь – 10-une républicaine. Я думала, что вы… que vous avez les goûts qui conviennent à une demoiselle de votre rang, и выбрала такого и жениха для вас… Я вижу, что ошиблась!.. Вам другое надобно, извините, mademoiselle la princesse, я этого не знала. Je vous offre се jeune comte qui a tout pour lui… вы, может быть, не знаете, что он un des plus brillants cavaliers et des plus en vue de Pétersbourg, и его дядя premier favori, и сам он intime à la Cour, карьера, bientôt général, и непременно должен быть министром un jour, как мне говорила la comtesse sa mère à Rome… Cette princesse Dodo qui est si méchante, уверяет, что будто у него trois cent mille de dettes, но это неправда, elle ment, она это все из зависти, потому что сама она хочет l’attraper для своей Женни, une fille évaporéе et qui n’a pas le sou… И вы, une princesse Schastounof, такому jeune homme distingué предпочитаете un petit monsieur de rien, sans position и которому, вы слышали, даже не позволили за границу ехать, потому что он, j’en suis sûre, un sans-culotte, хотя madame sa tante и уверяет, qu’il descend du même roi Rurik-10, как и наша фамилия…

Лина терпеливо, не моргнув бровью, выслушала всю эту невероятную рацею.

– Что же делать, – тихо сказала она только, когда мать кончила, – когда я его люблю, maman, а того нет?

Ирония не вывезла; Аглая принялась за драму:

– Вы любите! – заголосила она, уже рыдая. – Против желания матери, 11-contre son gré! Вам все равно de me rendre malheureuse! У вас, я вижу теперь, такой же характер, как у вашего отца, qui m’a rendu malheureuse pendant quinze ans de ma vie… Я его любила, j’avais cette bêtise d’être amoureuse de lui, когда выходила за него замуж, et après, и даже всегда… Я его спасла de la misère, потому что все их имение продавалось с аукциона, и я все выкупила на свое имя, чтоб он не мог se ruiner во второй раз… А он сейчас же après notre mariage начал с этой lady Blackdale à Londres… и она мне раз dans le monde кинула даже апельсинною коркой в лицо, – а он все-таки ее не оставил, а потом, когда она сама его кинула pour épouser son ténor, он нашел une actrice française qui avait de fausses dents, a потом была венгерка, et puis la marquise Ruffo, une italienne, et puis-11…

– Maman, ради Бога!.. – воскликнула, пытаясь остановить ее, княжна.

Но та не слушала: плотина была прорвана, вода уже неудержимо падала на колесо мельницы…

– А я сама была молода, 12-fraîche et bien portante… et de l’imagination… J’avais besoin d’amour!.. A он co мною ужасы делал, il me dédaignait, он от меня запирался, не ночевал дома et d’autres horreurs comme cela… И это – когда я ему принесла два миллиона, huit millions en assignats, de fortune… Bien de fois il m’a mis dans un tel désespoir, что я даже два раза писала письмо à Sa Majesté l’Empereur – j’en ai encore les brouillons, – pour me plaindre de son aversion pour sa femme légitime, но мне тогда сказали, что он мог чрез это место свое потерять, и я par noblesse de cœur их не послала… Вот что ваша бедная мать вытерпела pendant quinze ans de sa vie!.. Il m’est revenu quand il ne valait plus rien, больной грудью, épuisé, – и вы сами видели, как я за ним ходила, le soignant-12, точно как будто он всегда был хороший муж…

Все это лилось без остановки, сопровождаемое слезами, возгласами, драматическою икотой, сморканием, утиранием глаз и стуком веера по косточке корсета, обнимавшего дебелые красы княгини… Лина закрыла ладонью глаза – эти упреки, эти грубые разоблачения резали ее по самому нежному, самому чувствительному месту ее нравственного существа. Грязью закидывала циническая рука тот идеальный, изящный и скорбящий образ отца, который она так любовно, так свято хранила в сердце своем, – и рука эта была ее матери… Это ей было невыносимо больно!..

А та продолжала стонать и причитывать:

– Я ему все простила, 13-il s’est repenti, pauvre Michel, que le bon Dieu ait son âme!.. Умирая, он просил у меня прощения, comme un vrai pénitent… И при этом вы забыли, вы, sa fille bien-aimée, – потому что он, не знаю почему, il Уа jamais aimé Basile, – забыли, что он говорил вам, как вы не должны огорчать меня и… и… и… должны ста-араться expier ses torts envers… envers… moi-13? – договорила чувствительная вдова сквозь новое истерическое рыдание. Очень уж сильно завела она машину…

Лина невольным движением поднялась с места:

– Бог видит, – со внезапною восторженностью выражения во всем ее облике проговорила она, – что не прошло