Системные требования, или Песня невинности, она же – опыта - Катерина Гашева
– Что там? – спросил Влад; секретный объект располагал к любопытству.
– А хер его знает, – отмахнулся Григорий. – Не открывается она, заклинило. Зато вот. – Он похлопал по непонятным трубам. – Пневмопочта. Видел когда-нибудь?
– Откуда? – искренне удивился Влад. – Работает?
Вместо ответа Григорий дернул рычаг. Труба ухнула. А Григорий тем временем уже застилал стол газетой. Из шкафа появились на свет кружки, початая банка морской капусты, половинка подового каравая с отломанным краем.
Быстро, сноровисто он разлил водку.
Влад потянулся чокнуться, но в последний момент вспомнил и отвел руку. Выпили молча, и за умершую жену, и за живого Григория, и вообще за все и всех. Потом без заминки (между первой и второй – наливай еще одну) повторили. Водка была теплая и противная. Чтобы как-то забить это, Влад соорудил себе капустный бутерброд. Григорий просто подцепил вилкой из банки, прожевал.
– Цепанула, зараза! – с каким-то ожесточением сказал он, набулькивая новую дозу. – Как вот Нинка моя, точно. Вроде ничего-никуда, а цепляла. Сколько собачились. Все, думаю, уйду на хуй. Раз дверью саданул, косяк цементировали потом… пошел, пузырь в стекляшке взял, всосал, и такая тоска. Мудак, – говорю себе, – свобода. А сам о Нинке, туда-сюда. По гарнизонам со мной моталась, за речку в семьдесят девятом тоже, добровольцами, бля. Там с нами, слышь, семья жила. Прикинь, с института, тоже добровольцы, аборигенов грамоте учить…
Григория стремительно несло куда-то в сторону.
Влад постучал кружкой о кружку. Выпили. Водка вдруг «пошла». Стало уютно, но потянуло в сон. Финн, тот вообще уснул, положив голову на ножку стола. Ему снились собачья счастливая жизнь и много-много полевых мышей в траве у дома.
Влад пил и думал. В какой-то момент голос Григория совсем потерялся за собственными, Влада, мыслями, пришлось сосредоточиться на реальности. А собутыльника все несло по кругу.
– …вроде так ничего особенного. Нос, рот, глаза, не Барбара, короче, и жопа толстая. А…
– Фотка есть? – спросил Влад, чувствуя, что уже изрядно набрался.
– Ну… сейчас… – Григорий полез в карман и вытащил мятую фотографию.
Влад сфокусировался. Со снимка, закусив губу, смотрела невысокая и действительно полноватая женщина, ничуть не похожая на Барбару Брыльску. Взгляд у женщины был то ли раздосадованный, то ли испуганный, не поймешь.
– Это мы «Зенит» купили, – пояснил Григорий. – И поссорились, фоткать-то я не умел, так и сяк ее ставил. Вот, только эта и получилась.
А Влад смотрел на застывший миг жизни умершей год назад женщины и не знал, что сказать. В голову лезло, что раз она умерла, то и Григорий умрет, и он, Влад, умрет тоже, может быть даже совсем скоро или прямо здесь, сейчас.
Григорий облизал губы, составил под стол опустевшую бутылку и принялся отковыривать козырек второй.
– А вода там знаешь какая? – спросил он, справившись с пробкой.
– Где?
– Морская. – Григорий не услышал вопроса. – Ей-богу, не вру! Они зачем-то запасли морскую. На случай атомной войны. – И он пьяно засмеялся.
Влад не поверил. Или поверил, но подумал, что в случае атомной войны ни в какой бункер их с Финном точно не пустят. Но это не важно. Он с начальной школы знал, что их город в коротком списке целей. Все сгорит к херам вместе с подземными морями и бункерами. Он хотел рассказать об этом, но не успел. Григорий вдруг схватился за сердце и начал валиться прямо на стол. Лицо его налилось дурной кровью, широко открытые глаза смотрели мимо.
– Эй! – Влад поймал собутыльника за плечо, чтобы тот не сверзился.
Григорий хрипел и булькал горлом.
Под столом зарычал Финн.
Влад, как сумел, придал безвольному телу подобие равновесия и бросился к двери.
Заперто или заклинило, разбираться было некогда. Он изо всех сил заколотил по гулкому металлу, но понял, что бесполезно. Даже если по ту сторону услышит сапог-караульный, что он сделает? Постреляет по двери из автомата? Кинется за помощью? Вряд ли. И по уставу не положено.
Финн возле ноги лаял и бросался на дверь всем телом. И вдруг озарение: пневмопочта! Влад дернулся к шкафам. За одной из незапертых дверей обнаружились капсулы, подходящие калибром к трубе в углу.
Непослушными пальцами он разнял одну, обнаружив свисающий с полки на шнурке плоский строительный карандаш, быстро написал «SOS!!!», закрыл капсулу и сунул в трубу, надеясь, что все делает верно. Потом нажал кнопку и стал ждать.
* * *
В дворницкую Влад вернулся затемно, упал на койку, и на него навалился поганый водочный отходняк. Противная липкая слабость, которую не выблевать, от которой не спрятаться в забытье. Кто-то из промелькнувших и забывшихся собутыльников называл это «штормит лежа» или «вертолеты». Но шторма не было. Было как в детстве, когда перекрутился на карусели, готовясь к космическим перегрузкам. Но там быстро проходило, а тут оставалось, длилось, и спрятаться было некуда. Влад лежал, стараясь не шевелиться, и прокручивал в голове финал пьянки на «объекте». Черт, стыдно-то как. И глупо.
Разумеется, дверь не была заперта и заклинена тоже не была. Просто открывалась внутрь. И если бы у него хватило пьяных мозгов дернуть, вместо того чтобы колотиться чем ни попадя…
Теперь казалось, что дверь открылась сразу, как он отослал свое «спасите наши души» в недра загадочной пневмопочты, но это могло быть не так.
Первое четкое воспоминание – они вдвоем с солдатиком тащат обмякшего Григория наверх, к свету, а под ногами путается и подвывает Финн.
– Ты вызвал «скорую»? – орал Влад.
– А он не умер?
– Какая, на хер, разница!
Солдатик кинулся. Влад попробовал нащупать на шее нужную жилку, но не сумел. Поэтому просто привалил тело к бетонному забору, выловил Финна и даже умудрился свернуть цигарку. Хотя нет, куревом его угостил солдатик, он же и выбежал навстречу сирене. Влад отошел на всякий случай.
Двое мордатых санитаров сноровисто утрамбовали Григория в складные носилки и утащили за ворота.
– Жив, короче, – прокомментировал солдатик странным, не своим голосом, и все закружилось, оборвалось, накатило запоздалым ужасом.
…Дальше пошли какие-то обрывки: белый стол с подломившейся ножкой, веник и совок под ногами, табурет с пепельницей из-под «Чибо», Финн тычется мордой.
Влад попытался остановиться на чем-то и застонал от боли под черепушкой.
Но подошла Ирина, положила руку на лоб, а из-за ее плеча выглядывал улыбающийся Иван в дембельской парадке с пышным белым аксельбантом.
– Спит!
