Черная метель - Элисон Стайн
Но не научилась.
Наш грузовой автомобиль свернул с трассы на подъездную дорожку фермы. У нас с мамой уже вошло в привычку не разговаривать по дороге с работы. Мы обе устали. Я могла только жаловаться ей, но мама не собиралась ничего менять. Не могла. Но меня все равно угнетало то, что она безропотно соглашалась с любой папиной прихотью. Ведь это были только его мечты и ничьи больше.
Теперь она, чуть склонившись к лобовому стеклу, всматривалась во что-то впереди.
– Смотри, небо какое-то странное.
Было всего пять часов вечера. Летнего вечера. Стемнеть должно было только через несколько часов. Но у нас на глазах в небе разрасталось огромное темное облако. Сначала оно было шире дороги, потом больше дома. И темное.
С тех пор, как мы переехали сюда, дождя не было ни разу. Я уже стала забывать, каким он бывает. Барабанная дробь по крыше, серебристые капли бегут по окнам, прохладная свежесть воздуха… Выдержит ли наш недостроенный дом проливной дождь?
– Сходи проверь, все ли животные спрятались, – велела мама.
Остановив машину у дома, она бросилась куда-то – видимо, искать отца. Во дворе ко мне подскочила Амелия. Ветер хватал ее волосы и хлестал ими по веснушчатому лицу.
– Как думаешь, дождь будет? – спросила она, задыхаясь от волнения.
– Не знаю. – Воздух был каким-то странным: не прохладным, как перед дождем, и без запаха озона, этого колкого электрического аромата. В ту ночь, когда бушевала буря, тоже было ветрено и темно, но дождь так и не пролился. Ни одной капли не упало, только пыли стало еще больше. Облако тогда пронеслось над фермой, посыпав ее песком. – Животные в безопасности?
– Я всех загнала. Кроме кур.
– А что с курами?
– Это так странно, Тея. Они уже сами спрятались. Ты же знаешь, как они устраиваются на ночь спать? – Амелия знала про кур – да и вообще про всех животных – больше, чем я, но я просто кивнула. – Наверное, они спрятались, потому что темно. Они устроились на насест в середине дня!
Она рассмеялась, как будто куры показали ей какой-то забавный трюк. Но мне было не смешно. Все было не так: большое облако немного походило на туман, но оно было гуще и двигалось быстрее. Воздух не становился прохладным. Он оставался горячим, застойным и сухим. Он обжигал, как солнце.
В доме наперебой лаяли собаки. Амелия заперла их в нашей небольшой прачечной. Сушилки у нас не было (ее заменяла веревка, протянутая от дома к забору), а стиральная машина работала не на электричестве: кто-нибудь – я, мама или Амелия – должен был нажимать вверх-вниз тяжелую педаль. В прачечной хватало места для собак, хотя, можно не сомневаться, отец выгнал бы их всех на улицу, едва войдя в дом.
Но тут поднялся и завыл голодным воем ветер.
И с неба пошел не дождь.
Это была пыль.
Мы пересчитали собак, опустили на окнах жалюзи и задернули шторы, не дожидаясь наступления ночи. Ветер не утихал. Мама велела нам пойти в детскую, но Амелия не хотела сидеть в кромешной тьме без родителей. Поэтому мы притащили одеяла и матрасы в гостиную и легли спать на полу. Ночь выдалась беспокойной.
Мне вспомнилось, как мы прятались в подвале нашего старого дома, когда по телевизору передавали предупреждения о торнадо. Там я обычно засыпала под бормотание радио и шум водонагревателя, которые по-своему успокаивали. Но торнадо проходили мимо. Тревога длилась недолго, от силы один вечер, а потом торнадо проносился дальше, тревожить других людей. То же и с наводнениями: одни низины они затопляли, а другие не трогали. Проснувшись утром и увидев, что наш дом еще цел, я испытывала благодарность, что опасность нас миновала.
В отличие от торнадо и наводнений, пыль нас не щадила.
Проснувшись под утро, я обнаружила, что лежу в неудобной позе на полу, а на ногах, придавив меня, свернулись калачиком две собаки. Разбудил меня чей-то кашель. И спала я плохо, спина болела от лежания на жестком полу, а в душе с ночи осталось какое-то смутное тревожное чувство. Может быть, приснилось что-нибудь плохое?
Я села, и одна из собак недовольно заворчала, но не пошевелилась. Все спали, даже мама, которая обычно просыпалась с рассветом.
Но рассвета не было. Небо было другим. Темным и серым. Я выбралась из-под одеяла и собак, подошла к окну, приподняла краешек занавески. Солнце едва виднелось из-за плотной дымки, словно спряталось за вуалью.
Из комнаты снова послышался кашель, звук был тихий и высокий.
Кашляла моя сестра.
6
Порой у меня бывает ощущение, что до Амелии, появившейся на свет, когда мне было шесть, у меня были другие сестры. Девочки, которые казались такими же близкими. Эмили и Фрэнки, Изабель и Джун. Девочки, с которыми я занималась рисованием в начальной школе. Девочки, с которыми я сидела в автобусе и за длинным столом в школьной столовой. Мне в школу давали бутерброды из цельнозерновой муки, которым было далеко до покупных, и девочки делились со мной фирменными сэндвичами с мягкой начинкой. А я делилась с подругами маминым домашним печеньем.
По выходным я ходила к ним домой, в большие дома в районах, где вывозили мусор и доставляли газеты. А мои подружки приходили на нашу маленькую ферму в лесу, чтобы побродить по ручью летом или прокатиться по ледяной дорожке, когда он замерзал. Или понянчить котят, которые, по-моему, все время рождались в нашем сарае. Когда мы были маленькими, казалось, не имело значения, что у моих подруг есть то, чего нет у меня, например телевизоры с плоским экраном или Интернет.
Но в средней школе начались перемены. У моих подруг появились телефоны.
У нас не было тайн друг от друга. Родители Эмили разводились, у ее отца была подружка на стороне. У Фрэнки обострялась пищевая аллергия, и ее мама хотела добиться для нее специального столика в столовой, отдельного от всех. Джун боялась летать на самолете, но ее родители уже запланировали поездку на весенние каникулы. Изабель была влюблена.
У меня была только одна тайна, связанная с моим слухом. Я не открывала ее, потому что родители предупреждали меня на этот счет, учили скрывать глухоту. Я хранила ее, как хранят на груди талисман. Но эта тайна пачкала меня, как пачкали кожу те низкопробные украшения, которые мы покупали в торговом центре,
