Русский остаток - Людмила Николаевна Разумовская
– Ничего себе инфляция!.. – улыбнулась Галина.
– Да… Недвижимость несколько подорожала. Хотите посмотреть то, что осталось от двух торговых центров после теракта одиннадцатого сентября? Теперь это местная достопримечательность.
– Хочу. А вы в это время были в Нью-Йорке?
– Да. Это было ужасно… апокалипсис…
– С этими терактами не все так просто…
– О да-а!.. Существует много версий, включая ту, что это специально проделано американскими спецслужбами для развязывания последующих агрессий в мире… Я знаю, половина американцев не верит правительству.
Они подошли к расчищенной от завалов площадке, где еще несколько лет назад победительно высились символы американского финансового могущества. Кто знает, для каких высших и тайных целей не пожалели ни трех тысяч мелких служащих, уборщиц и клерков, погибших в башнях, ни самих символов… Впрочем, цели уже, кажется, вполне прорисовались…
– Несколько месяцев из этих жутких развалов поднимался такой едкий и плотный дым… невозможно было находиться рядом… В этом было что-то адское… Теперь тут собираются построить башню Свободы, самый высокий небоскреб в мире, пятьсот тридцать метров…
– История с Вавилонской башней, похоже, уже никого не пугает…
– Ну да. И напрасно, – сказал Милован. – Вы еще не проголодались? Может быть, пообедаем? Вы какую кухню предпочитаете?
– О, это все равно, – сказала Галина. Она не стала объяснять, что для большинства ее соотечественников недосуг разбираться в кухнях, когда часто речь идет просто хоть о какой-нибудь еде.
– В Нью-Йорке подают только кошерное мясо… Я хочу пригласить вас в сербский ресторан, не возражаете?
Галина не возражала. Он привез ее на тихую улочку, открыл дверь в маленький ресторанчик, поздоровался завсегдатаем, представляя Галину:
– Это русская! Из России!
Бармен и официант заулыбались:
– О, Руссия!..
А официант добавил по-английски:
– Моя жена тоже русская, наполовину. Ее зовут Ольга. Вы были в Сербии?
– К сожалению, нет…
– Ну тогда вы должны попробовать наши национальные блюда. – И он заговорил с Милованом по-сербски, обсуждая меню.
– Вы попробуете ракию? – спросил Милован.
– А что это такое?
– Наш национальный напиток. Сливовица, сливовый бренди.
– Очень крепкий?..
– Ну-у… как водка, только вкуснее.
– Вообще-то я водку не пью, но… ради любви к сербам… чуть-чуть, – согласилась Галина.
– Конечно, чуть-чуть. Душан предлагает нам сербскую плескавицу и косовский салат из фасоли, это вкусно. А на десерт… ореховый торт, мороженое, салат из фруктов…
– Только кофе.
– Хорошо. Сербы всегда в начале обеда выпивают немного холодной воды с вареньем… такая традиция. А русские, как я знаю, предпочитают чай.
– Да, только мы чай пьем после еды, а на востоке до… Бывали в Средней Азии?
– Нет. Но, по-моему, это прекрасно. Что у каждого народа свои национальные обычаи, – уточнил Милован. – Плохо только, что теперь нас всех хотят постричь под одну гребенку.
– Вы давно здесь живете?
– Я здесь родился. Мои родители во время Второй мировой войны воевали с коммунистами и после их победы им пришлось бежать в Америку. Я родился в сорок шестом. И потом еще два брата и сестра. Мои родители очень страдали в эмиграции, но им больше так и не пришлось повидать родину. Слава Богу, они умерли до американских бомбежек Белграда, они бы этого не перенесли…
– Это все только начало…
– Что вы имеете в виду?
– Наше Косово еще впереди, – сказала Галина, и они оба понимающе переглянулись.
– Вы знаете, что такое для нас Косово? – тихо произнес Милован. – Это – наше сердце. – И он приложил руку к груди. – Может человек жить без сердца?.. Битва сербов с турками на Косовом поле и битва русских с татарами на поле Куликовом проходили почти в одно время… Перед битвой князю Лазарю явился ангел и сказал: что ты выберешь – поражение и Царство Небесное или победу и царство земное? Князь Лазарь выбрал Царство Небесное и утром сообщил о своем выборе войску. И вот утром после литургии и причастия все солдаты как один пошли в бой на смерть…
– Как это ужасно, что для нас нет уже никакой надежды…
– Как нет надежды?! – воскликнул Милован. – А Бог?!. Нет, разумеется, победителями в этом мире мы не будем. «В мире будете иметь скорбь, – сказал Христос, – но мужайтесь: Я победил мир». Только в этом наша надежда. В победе Христа!
– Да, конечно… Вы говорили, что давно и довольно часто бываете в Джорданвилле. Вам не приходилось встречать там русского художника из Москвы – Сергея Евдокимова? – Выговорив вслух его имя, она густо покраснела и, чтобы скрыть смущение, опустила голову и принялась мелкими глотками пить кофе.
Милован на секунду задумался.
– Н-нет, пожалуй… Он давно в монастыре?
– Я не знаю подробностей. Мы виделись с ним последний раз лет десять назад в Москве. Тогда он сказал, что живет в Джорданвилле и пишет иконы. Других сведений у меня нет.
– Я хорошо знал главного монастырского иконописца и духовника архимандрита Киприана, несколько лет назад он отошел ко Господу. Между прочим, он первый написал икону царственных мучеников, которые явились ему во сне незадолго до их прославления Зарубежной Церковью… Знаю иконописцев иеромонаха Серафима, игумена Алипия… Ваш знакомый – монах?
– Нет, мирянин.
– Нет, такого не знаю. Да вы не переживайте, приедем – все выясним на месте! – бодро воскликнул Милован.
– Я не переживаю… – смутилась Галина. – Просто… Скажите, а как вы думаете, я смогу там причаститься? Ведь наши Церкви не имеют евхаристического общения…
– Я знаю, что мирянам из Московской Патриархии разрешают причащаться. Но позволяет ли вам ваш духовник?
– У меня нет духовника, – сказала Галина. И поправилась: – Его два года назад убили. Грабители. – Она нисколько не преувеличила, назвав вдруг убиенного отца Николая своим духовником, такой важной и определяющей всю ее дальнейшую жизнь оказалась ее единственная у него исповедь.
Поблагодарив за вкусный обед, они распрощались с веселыми официантами и отправились в дальнейший путь.
Приехали они только к ночи. Их поселили в гостинице для паломников, и утомленная дорогой Галина моментально уснула.
Проснулась в пять утра от удара в колокол. В окно уже вливался солнечный рассвет, нежными золотыми свечами теплились на раннем солнце вытянутые купола Свято-Троицкого собора. Один за другим подымались на высокое крыльцо монахи в развевающихся мантиях на раннюю службу. Она помнила, что литургия начинается в семь утра, и уже хотела снова нырнуть в постель, но передумала – не спать же она сюда приехала! Сделав усилие, она встала и пошла в душ.
Через полчаса она вышла из своей гостиничной кельи.
Тот, кто бывал в русских монастырях, знает это особое умиротворение, благодатную тишину и благолепие – «благорастворение воздухов», всех без исключения, больших и малых, знаменитых и совсем простых и бедных обителей. Душа в них прекращает свой
