Женщина из дома с олеандрами - Риити Ёкомицу
Он преподносил богам картофель, молясь в храмах краба-отшельника Катасусу и дождевого червя Урасу, которые имели дурную славу могущественных богов зла. В Палау добрым богам редко преподносят еду, так как знают, что, даже если эти боги не получат пожертвований, они не будут проклинать людей. Злых же богов, в отличие от добрых, почитают с большим рвением и часто предлагают им различные яства в дар — так как считается, что их гнев может навлечь цунами, штормы и эпидемии. Нам не узнать, услышали ли краб-отшельник и дождевой червь молитвы несчастного раба, но спустя какое-то время одной ночью ему приснился страннейший сон.
Ему привиделось, что он стал старейшиной, хотя понятия не имел, как так случилось. Он сидел на почетном месте, расположенном в центре главной комнаты, — именно там должен был сидеть глава дома. Все с готовностью вы подняли любой его приказ, как будто бы боялись испортить его хорошее настроение. У него была жена. Многочисленные слуги торопливо готовили ему еду. Перед ним на обеденном столе возвышались сложенные горой зажаренный поросенок, сваренные до красноты мангровые крабы, яйца морской черепахи. Он был изумлен. Хотя это и был, очевидно, всего лишь сон, все же он засомневался, действительно ли это было так. Против воли он ощутил смутное беспокойство.
На следующее утро, открыв глаза, он обнаружил, что все еще лежал, как обычно, в углу все того же старого сарая, с той же протекающей крышей и покосившимися опорами. Но что было необычно — он проспал, не услышав сквозь сон пения птиц, и в наказание один из рабочих дома старейшины жестоко избил его.
Следующей ночью во сне он снова стал старейшиной. В этот раз он был удивлен не так сильно, как в первую ночь. Он стал более высокомерен, и приказы его были более надменны, чем накануне. В этот раз на его обеденный стол снова подавали редкие, изысканные кушанья. Его жена была женщиной совершенной красоты, крепко сложенная и здоровая, и новая циновка, на которой он сидел, сплетенная из листьев пандана, приятно холодила ему кожу и была удобна, как ничто другое. Утром же он вновь проснулся в своей грязной хижине. Как всегда, весь день он тяжело работал, и на обед ему не досталось ничего, кроме ботвы картофеля и рыбных объедков.
На следующую ночь, и на следующую, и так каждую ночь во сне жалкий раб становился главным старейшиной. Мало-помалу он начал чувствовать себя все более уверенно, когда вел себя как старейшина. Теперь, когда он смотрел на изысканную еду, более не возникало желания тут же все съесть, которое он чувствовал ранее, когда этот сон только начал ему сниться. Он часто спорил со своей женой. Совсем недавно он осознал, что может заигрывать и с другими женщинами — не только со своей женой. Он высокомерно помыкал народом, приказал построить порт и собственноручно проводил все религиозные обряды на острове. Когда островитяне наблюдали за тем, как он торжественно шествует к храму, нога в ногу со священником каронг, они были преисполнены изумления и восхищения, как если бы им довелось увидеть некоего древнего героя, воскресшего из мертвых.
Одним из его рабов, прислуживавших ему, был человеком, внешне весьма походившим на главного старейшину, который был его хозяином и господином в течение дня. Когда слуга испуганно на него смотрел, ему это казалось почти смешным. Этому слуге он давал самую тяжелую работу — просто чтобы себя позабавить.
Днем его больше не печалили тяжелый труд и жестокое обращение. Он более не чувствовал необходимости утешать себя мудрыми словами о смирении. Когда он думал об удовольствиях ночи, дневные мучения казались ему несущественными. Даже если он был изнурен своей тяжелой дневной работой, каждый вечер он бежал домой, чтобы поскорее лечь в грязную постель под скрипучими опорами, счастливо улыбаясь при мысли о том, какой великолепный сон его ждет. Более того, в последнее время он заметно набрал вес — возможно, благодаря всей той богатой еде, которую он поглощал в своих снах. Цвет его кожи был здоровее, а затем, в один прекрасный день, он прекратил кашлять. Он выглядел полным жизни, воплощением вернувшейся к нему юности.
В то же самое время, когда жалкому, уродливому, одинокому рабу стали сниться эти странные сны, его хозяин, богатый верховный старейшина стал тоже видеть необычные сны. Ему снилось, что он был бедным, несчастным рабом. Что ему только не поручали: рыбную ловлю, сбор пальмового нектара, плетение веревок из пальмовых волокон, выпекание хлеба, изготовление каноэ. Даже если бы у него было столь же много рук и ног, как у сороконожки, он бы все равно не успевал все выполнять. Хозяином же его оказался тот, кто днем был самым низшим из его слуг. Что еще хуже, этот человек ради какого-то чудовищного извращения давал ему один невозможный приказ за другим. Раб оказывался в щупальцах огромного осьминога, его ступню защемлял гигантский моллюск, пальцы на ноге откусила акула. Из еды ему перепадала лишь ботва таро и рыбные объедки. Каждое утро, когда старейшина просыпался на своей роскошной циновке у себя дома, все его тело, уставшее после работы ночью, пульсировало болью.
Раб продолжал видеть тот же самый сон каждую ночь, и старейшина обнаружил, что кожа его постепенно начала терять свою гладкость, а живот медленно уменьшался. И правда, кто угодно бы высох, питаясь только ботвой таро и рыбными объедками. Три новолуния спустя старейшина превратился в изнуренную тень самого себя, и у него даже начался сильный кашель.
В конечном итоге, будучи не в силах больше сдерживать свою ярость, он приказал привести этого слугу к себе. Он решил наказать жесточайшим образом этого отвратительного человека, который столь безжалостно обращался с ним во снах. Но слуга, представший перед ним, не был более робким трусом, как раньше, — с истощенным телом, мучаемым кашлем и дрожащим от страха. Незаметно для всех, он набрал вес, а его крепкое лицо сияло здоровьем и излучало энергию. Более того, его поза была настолько уверенной, что, несмотря на его почтительное обращение, тяжело было представить, что этот человек — слуга, что он может позволить кому-то помыкать собой. От одного лишь взгляда на спокойную улыбку на его лице старейшина был сражен превосходством противника. Чувство страха, что внушал ему обидчик из его снов, вернулось, заставляя его дрожать в ужасе.
