Моя королева - Жан-Батист Андреа
Только с чудовищами вот какая штука: они умеют прятаться там, где не думаешь их увидеть.
Стояла полная тишина, когда я наконец смог встать. Матти еще спал. Я вышел на утренний воздух; плато блестело, я чувствовал себя сильным. Я прогулялся до водопоя, из каменных хлевов за домом исходил приятный запах овчины. Я тут же разделся догола и окунул голову в воду.
Она оказалась настолько ледяной, будто молотком по темени ударили. Я отпрыгнул, крикнул, не издавая ни звука: холод украл голос и мысли. Затем я снова погрузился в воду, на этот раз целиком: я посинел и не мог дышать. Редко мне бывало так хорошо. Затем я постирал одежду и побежал к границе между днем и отступающей в траве ночью. Я разложил свои вещи на первых лучах солнца — самых прекрасных, расположенных еще очень низко, явившихся из ниоткуда. Они пока не подняли пыль, которая запачкает одежду позже. Я улегся рядом с курткой: мы оба сложили руки крест-накрест, и я задрожал от счастья.
Сегодня отправлюсь к Вивиан.
Через какое-то время все равно пришлось вернуться в дом, поскольку стало так холодно, что писюн спрятался практически целиком: я даже подергал его, опасаясь, как бы он совсем не исчез. Матти еще не встал, и я пошел его проведать.
Комната полностью окрасилась в желтый от новорожденного солнца, и мне открылось кое-что важное: я был странным, ненормальным конечно, с кучей проблем. Мне постоянно об этом твердили. Но в конце концов, все были такими же, как я. Сглаз нападал и на других, насылал на них кошмары, и у каждого найдется свой Макре, пусть и под другим именем.
Матти лежал с открытыми глазами и тихонько ворчал. Из-под кровати выглядывала пустая бутылка, в нос ударил запах старого сливочного масла, и я уже собирался убежать прочь, как вдруг вспомнил: мне нужна помощь. Тогда я его растормошил, потянул за одежду, повторяя: ты обещал отвести меня к Вивиан. Однако Матти лишь стонал, уставившись в потолок. Тогда я спросил, где она живет, может, я смогу отправиться туда один, и только в этот момент его губы зашевелились. Я наклонился, но услышал лишь: «Овцы, овцы…»
Сначала я разозлился, но потом вспомнил, что Матти заботился обо мне и ничего не просил взамен. Тогда я прогнал мысли о Вивиан — по крайней мере, притворился, что прогнал. Я взял в раковине старое серое полотенце и принялся вытирать лицо Матти: так делала мама, когда мы с отцом лежали в горячке. Через какое-то время пастух приподнялся, блеванул прямо на пол, и не прошло и минуты, как меня стошнило вслед за ним. Мы выглядели как два больных пса — зрелище не из приятных.
После полудня Матти проснулся ровно для того, чтобы попросить меня позаботиться об овцах. Он сказал, что собака поможет, и тут же уснул. Я отправился за дом посмотреть на животных и стоял там, словно идиот, разведя руки. Никто никогда не учил меня пасти скот. Моей обязанностью всегда было наполнять бензином баки, и даже это не сразу разрешили: пришлось месяцами наблюдать за отцом и заслужить его доверие. Овцы таращились на меня, чего-то ожидая, но я не знал чего и даже начал волноваться при мысли, что разочарую их, поскольку в некотором смысле они были как клиенты на заправке. На меня возложили ответственность.
Вода у них имелась, она ручейком сочилась из водопоя прямо в корыто. Я подумал — может, овцам хочется немного размять копытца, и открыл дверцу одной из овчарен. Громко блея, они рванули наружу и помчались в сторону гор. Я побежал вслед за ними, но не смог поймать ни одной и просто повалился на траву от усталости. Никогда бы не подумал, что овцы, укутанные в эти огромные свитера, так быстро бегают.
Тут я понял, что по-прежнему хожу в трусах, и весь покраснел; к счастью, меня никто не видел. Я собрал одежду и сел, придумывая изо всех сил, как объясняться с Матти. От меня сбежала половина стада, и уже начинало темнеть. Будет знать, как мне доверять. Если я попросил бы Матти наполнить бак, а он все вокруг залил бы бензином, кого ругать в таком случае? Меня. Тут все то же самое, только наоборот.
Я попытался представить, сколько может стоить одна овца. Пять франков? Десять? Надеюсь, Матти не потребует возместить ущерб. В тот момент я понял, что оставил все свои деньги в копилке на заправке. Я не думал, что они потребуются на войне.
Ровно в ту минуту из дома вышла собака Матти; она отправилась в поля и, пролаяв три раза, собрала всех животных. Те медленно, ничуть не возражая, побрели к овчарне. Пусть в этой ситуации пес оказался гораздо умнее, мне значительно полегчало.
Когда я вернулся, окна были распахнуты, Матти стоял у раковины на кухне и практически закончил бриться, глядя на свое отражение в кастрюле. Без бороды он казался еще моложе. Пастух даже не посмотрел в мою сторону, а просто спросил, как прошло с овцами, и я ответил: «Хорошо». Затем Матти объявил, что отведет меня к Вивиан завтра, а об остальном, что случилось в тот день, мы не разговаривали.
Ночью послышалось что-то вроде пушечных залпов — таких громких, что в доме задрожали бы стекла, если бы они там были. В долине запускали фейерверки в честь Четырнадцатого июля, как объяснил Матти. До плато долетал только грохот; тогда мы сели на порог, закрыли глаза и представили себе все остальное.
Когда Матти заявил, что мы почти пришли, я отказался идти дальше. Солнце едва встало, мы напрямик пересекли пастбище за домом, обошли стороной гору, растянувшуюся в куче камней. Затем Матти кивнул на сосновую рощу и сказал: «Твоя подружка живет сразу за ней».
Вдруг мне показалось, что это слишком; я опустился на камни у края дороги и прижал ладони к ушам, поскольку тысячи голосов твердили мне одновременно каждый свое. Может, Вивиан больше не хочет меня видеть, думает, что я глупый, и именно об этом написала в письме, хотя наверняка нашла добрые слова. Такое
