Встретимся в музее - Энн Янгсон

лет Карин встречалась с неким Ларсом, мужчиной, который занимался самыми разными музыкальными проектами и был вовлечен в музыкальную индустрию. Я имею в виду исключительно поп-музыку. Я никогда до конца не понимал, что именно он делает, потому что не имею четкого представления о механизмах работы музыкальной индустрии, но, насколько я понимаю, он является менеджером каких-то групп, работает диджеем, возможно, зарабатывает еще каким-то образом. Теперь это не имеет большого значения, потому что в беседке Карин первым делом сообщила мне, что их отношения окончены. Я не расстроился. Ларс – крупный, неопрятный и вечно неунывающий детина, полная моя противоположность. Нередко это становится причиной симпатии к определенному человеку, но в его случае мне всегда казалось, что он сам выбрал такой образ и придерживается его на публике. Я понятия не имел, что он за человек на самом деле, я в целом предпочитаю общаться с более откровенными людьми. Чтобы было понятно, какого взгляда на мир они придерживаются. Боюсь, что часть моего недоверия можно списать на то, что я с подозрением отношусь к деятельности Ларса. Мне трудно судить о качестве современной музыки, в целом я считаю его сомнительным. Разумеется, я не вправе выносить такие суждения. Я могу только решить, нравится ли мне слушать эту музыку или нет, а если нравится, то значит, и ее качество меня устраивает. История покажет, был ли я прав в своем выборе.

И вот Карин сообщает, что между ними все кончено. По ее словам, она знала, что Ларс – человек больших аппетитов и что ему искренне нравится их удовлетворять, но теперь случилось нечто такое, что явно дало ей понять: границы дозволенного, которые кажутся ей естественными, для Ларса просто не существуют. Вот что произошло.

В Копенгагене есть квартал Христиания, что-то вроде коммуны, на территории которой официально разрешено нарушать закон. Там доступны развлечения, неподконтрольные полиции. Исключение составляют случаи беспорядков с причинением реального вреда здоровью участников, но даже тогда, насколько я понимаю, власти не спешат вмешаться. Я там никогда не бывал. Не подумайте, я вовсе не против существования таких мест, в которых люди более смелые, чем я, могут поддаться своим порывам, не причиняя вреда другим. В Христианию нередко наведывался и Ларс, а Карин составляла ему компанию. Однажды поздним вечером, примерно три или четыре месяца назад, они вместе пошли в бар в Христиании, где Ларс договорился встретиться с друзьями. Друзей в баре не оказалось. Их все еще не было, когда Ларс бросил взгляд на телефон и сказал Карин, что ему пора. Он давно пытался подписать контракт с одной музыкальной группой, которая тоже была в тот вечер в Христиании, только в другом баре, и ему очень важно было поговорить с ними. Он сказал, что скоро вернется, и оставил ее дожидаться друзей.

Карин – девушка не робкого десятка, но даже она почувствовала себя неуютно, когда осталась в баре одна. Она попыталась позвонить Ларсу, но его телефон оказался отключен. Тогда Карин решила уйти из бара, что было не так-то просто, потому что толпа посетителей стала гуще и двигалась очень оживленно. Кто-то пытался ее остановить, но, возможно, это только ей почудилось. Карин старалась убедить себя, что бояться нечего.

Выйдя на улицу, она повернула налево, потому что краем глаза заметила, что туда свернул Ларс, выходя из бара. Карин пошла его искать, она шагала по тротуарам близко к стенам домов, заглядывая в окна баров и кафе и присматриваясь к людям, расположившимся на бордюрах.

В какой-то момент дорогу ей перегородили трое мужчин. Они остановились и заговорили с ней, и Карин поймала себя на мысли, что не может разобрать, что у них на уме: они то ли дразнили ее, то ли угрожали, то ли просто пытались быть вежливыми и извинялись, если воспринимать их слова буквально. Карин посмотрела прямо им в глаза и молча, без улыбки, сделала шаг в сторону, пытаясь обойти компанию, но они тоже сделали шаг в сторону, отрезав ей путь. Сквозь запах жаренной во фритюре еды и дым сотен самокруток до нее доносился запах пота, старой кожи и машинного масла. Так пахло от куртки парня, стоявшего к ней ближе всех.

Люди проходили мимо, изредка поглядывая на них, ощущая некоторую неопределенность в поведении группы людей, к которой она невольно примкнула. Было неясно, последует ли какое-либо развитие. Когда Карин снова попыталась двинуться, по-прежнему не желая верить в то, что незнакомцы действительно не дают ей пройти, кто-то из прохожих остановился и окликнул ее по имени. Этого мужчину она видела всего несколько раз, где-то на вечеринках или в компании людей, выпивающих и ужинающих вместе в ресторане. Она знала только его национальность (австралиец) и род деятельности (журналист); вспомнить имя не удавалось. Однако Карин поприветствовала его как старого друга, словно именно ему она так спешила навстречу по ночной улице, и уже в следующее мгновение мужчины, преградившие ей путь, заворачивали за угол и беззаботно смеялись.

Австралиец напомнил Карин, что его зовут Бен, и спросил, не против ли она, если он составит ей компанию, а когда она согласилась, попрощался взмахом руки со своей компанией и продолжил вечер рядом с ней. Ларс не попадался Бену на пути, но зато он видел афишу выступления группы, с которой собирался встречаться Ларс, и вспомнил, на каком клубе она висела. Теперь они шли по улице, где открыто торговали гашишем, где молодые и не такие уж молодые люди едва держались на ногах или лежали прямо на проезжей части. Бен положил руку на плечо Карин и аккуратно вел ее сквозь толпу. Он был довольно крупным парнем, к тому же совершенно трезвым, так что найти дорогу ему не составило труда. Теперь, когда Карин больше не была одна, она чувствовала себя более уверенно, чувствовала себя собой, если так можно сказать, – и шла вперед уверенно и бесстрашно, как обычно и чувствует себя на публике.

Когда они дошли до клуба в здании старого кирпичного склада, концерт, по всей видимости, уже закончился. Двери были раскрыты нараспашку, зал заливал свет. Со сцены убирали инструменты и усилители. Карин узнала одного из музыкантов выступавшей группы и окликнула его. Он поднял голову и застыл на месте с выражением крайней настороженности. Потом он обратился к другим парням, работавшим на сцене, быстро и тихо что-то сказал им, и они тоже будто остолбенели, переводя взгляд на Карин и держа в руках провода, динамики, гитары и микрофоны. В возникшей тишине Карин уловила