Черная метель - Элисон Стайн
Отец развернул автомобиль. Машина покачивалась из-за лишнего веса громоздкого пластикового бака в кузове. Но бак был пуст. Мы вырулили на трассу и поехали домой, как и все остальные. Мы сдались и вернулись без воды на свои фермы и приусадебные участки. Отец был все еще бледен и, кажется, – хотя мне и не было слышно – продолжал что-то бормотать себе под нос про воду.
А на следующий день появилась саранча.
10
Проснулась я от жужжания. Странно было уже то, что меня потревожил какой-то звук. Обычно я поворачивалась здоровым ухом к подушке и спокойно спала дальше. Но, открыв глаза, я обнаружила, что уже сделала это. Я лежала лицом к койке Амелии, плотно прижавшись щекой к подушке.
Тем не менее какой-то звук достигал моего слуха.
Похожий на ветер, но не ветер.
Я села на кровати. Амелия продолжала спать. Через занавески пробивался тусклый свет, какой бывает перед восходом солнца. Первые лучи, проникая через тонкую занавеску, обычно будили нас по утрам – если мама не успевала сделать это раньше.
Но теперь из-за занавески доносился шум.
Шуршание. Хлопки, словно ветер тормошит белье на веревке, и странный гул, похожий на механический. Захватив свитер, я вышла из спальни, закрыла за собой дверь и пошла на звук.
Он доносился из коридора. И с кухни. Он шел отовсюду.
У входной двери я остановилась в нерешительности. На улице было еще темно. Но звук доносился снаружи. Казалось, он идет отовсюду, хотя это можно было списать на мои проблемы со слухом. Когда мама звала меня из другой комнаты, я никогда не могла определить, где она, даже в нашем маленьком доме; ей приходилось самой идти ко мне. Почему я решила, что смогу обнаружить источник этого тихого жужжания? Тем не менее я схватила туфли с подставки у двери, обулась и взяла фонарик.
Выйдя на улицу, я удивилась: оказывается, уже давно рассвело. Почему родители меня не разбудили? Тем более что они оба не спали. Они стояли во дворе, глядя на облака.
Нет, это были не облака.
Они состояли из черных точек, как картина, которую я когда-то видела в музее. Все эти точки двигались вместе, как огромная стая скворцов. Но они были маленькие, гораздо меньше скворцов.
– Что это? – спросила я.
Мама обернулась; увидев меня, она обхватила меня руками, как будто я была маленьким ребенком и она хотела спасти, защитить меня от этого шума.
– Это насекомые, – произнесла она прямо мне в ухо.
Насекомые? Я пыталась разглядеть их. Оказывается, насекомые могут быть такими шумными. Оказывается, они могут собираться в огромные стаи и двигаться вместе, как единый темный, волнистый пузырь. У меня на глазах этот пузырь лопнул, разлетелся извилистыми хвостами, как комета.
И опустился на наше поле.
Отец, до того остолбенело взиравший на происходящее, побежал на поле. Там рос картофель, который, как и большинство наших культур, уже начал засыхать. Масса крылатых насекомых разом приземлилась на него, а следом опускались новые отряды.
– Что это такое? – крикнула я маме.
– Саранча! – ответила она.
Потом среди грядок оказался папа; он кричал и размахивал руками, как будто попал в аэродинамическую трубу. Или сошел с ума. Собаки залаяли; некоторые из них выскочили вслед за папой на поле, щелкая зубами в воздухе. Мама потрясла меня за плечо:
– Принеси одеяла из _ _ _ _!
Я побежала обратно в дом. Амелия успела проснуться и, помаргивая, стояла на кухне в своей длинной ночной рубашке и босиком. Я промчалась мимо нее в нашу спальню, а затем в комнату родителей и сгребла в охапку одеяла и простыни. Эту кучу постельного белья я сунула в руки Амелии.
– Что происходит? – спросила она.
– Отнеси это маме на улицу. Нужно закрыть поле.
– Зачем?
– Просто возьми и отнеси! – гаркнула я так, что сама испугалась.
Амелия схватила сверток и пулей вылетела из дома, забыв закрыть за собой входную дверь. Звук стал громче.
Саранча обрушивается на поля и за считаные минуты пожирает посевы. Она движется сплошной массой, уничтожая огороды, траву, растения. Я не могла точно вспомнить, какие она больше любит. Про саранчу я читала в книгах Лоры Инглз-Уайлдер, которые входили в число разрешенных; насекомые уничтожили средства к существованию ее героев.
Эта саранча набросилась на нашу картошку и, наверное, захочет отведать и других овощей. Стрекот ее крыльев доносился отовсюду. Этот шум сбивал с мысли, не давал сосредоточиться.
Захлопнув входную дверь, я побежала на кухню, открывая шкафы и вынимая оттуда дрожащими руками все подряд. Под раковиной стояли пустые пластиковые бутылки с распылителями. Мама обычно наливала в них лавандовое масло для уборки. Я взяла их и отвинтила крышки.
На кухонном столе у нас стояла высокая бутылка чесночного масла. Мама приправляла им макароны. Я разлила масло по бутылочкам с распылителем. Когда оно закончилось, я достала из подвесной корзины белые головки чеснока и раскрошила их на зубчики. Достав из стола нож, я как смогла нарезала зубчики. Чеснок разъедал болячки на руках, но я порезала все и высыпала чеснок в пульверизатор.
Олени не любят острое. Может быть, и саранча тоже. Отец, во всяком случае, острое не любит, поэтому мама не готовит со специями, но Луиза познакомила меня с новыми вкусами. Некоторые сэндвичи в кафе были приправлены халапеньо, чамой, таджином или зеленым перцем чили. Возле кассы она держала банку с манговыми леденцами, посыпанными молотым чили, а также продавала длинные жевательные палочки из сладкого тамаринда.
У нас дома ничего подобного не было, но в дальнем углу холодильника я заметила старую бутылку с красной коркой на крышке. Чесночный соус чили.
Я достала его из холодильника, открыла крышку и разлила соус по бутылкам, весь до последней красной капли. Получилось целых четыре бутылки. Поплотней закрутив распылители, я встряхнула бутылки и выбежала во двор.
В воздухе висела смесь из пыли, дыма и множества насекомых. Пока я возилась на кухне, отец развел из веток и разного хлама костер. Жирное оранжевое пламя давало тяжелый черный дым, стелившийся над полем. Трудно сказать,
