Суп без фрикаделек - Татьяна Леонтьева

– Конечно, нам всё равно. – После бессонной ночи у меня даже удивляться не было сил. – Это же мы их не травим, а не вы.

– Значит, не травите! – срывалась Карина и бежала к себе в комнату.

Самое скверное было то, что я поджидала в гости Люсю. Десять лет мы дружили с ней на расстоянии и виделись единственный раз в году. Каждое лето она приезжала ко мне из Томска, и мы вместе проводили её отпуск. А потом я ехала в Томск, и мы там проводили мой отпуск. Нам ничего не нужно было, только сесть рядом и до изнеможения разговаривать. Про сны. Про Умберто Эко. Про странгуляционную борозду. Про детские фотографии. Про вселенскую связь. Про делирий и сексопатологии у женщин. Иногда мы так встречали рассвет, не в силах оторваться друг от друга.

А у Люси была аллергия на укусы насекомых. И она уже ехала в поезде. А у меня ночевали клопы. Мы ещё несколько раз экспериментировали с дихлофосом, полынью и мелком «Машенька», а потом я вызвала специалистов.

За день до этого ко мне зашла, как водится, Леля. Села в кресло, поджала ноги, поставила пепельницу и сказала:

– Танька, я решила сделать ремонт. Как клопов потравим – сразу сделаю. Можно, мы с Янкой у тебя поживём какое-то время?

– Так это… – опешила я. – Ко мне же Люся едет, я же тебе говорила…

– Ну и что?

Я представила, как мы с Люсей сидим и разговариваем, например, про миграцию криля, а тут входит Леля и говорит: «Я вот всё думаю, девчонки, почему мы с вами такие несчастные…» Янка раскладывает фишки на игровое поле, мы продолжительно молчим, а потом ложимся спать на полу, потому что диван я выкинула. Рядком: Леля, Янка, я, Люся. В моей комнате было девять квадратных метров. Два стола, два кресла, советская тумбочка со сломанным встроенным холодильником и огромный полосатый шкаф на трёх ногах.

– Леля… Давай ты сделаешь ремонт потом, когда Люся уедет. Как ты себе это представляешь? Нам тут даже лечь негде…

Леля резко повернула голову в мою сторону, как будто у неё где-то вывалился шуруп.

– Вот так, да? Я всё поняла. Таня, ты ведь двуличная. Ты только притворяешься такой хорошей, а на самом деле даже помочь не можешь, когда надо. Я уже договорилась со строителями, и что мне теперь делать, по-твоему? Думаешь, со своими книжками ты становишься лучше? Да ты помешалась на своих мозгах. Ты всё думаешь, что тебе это поможет? Да ум человеку вообще не нужен! От него только вред! У тебя одно эго есть, у тебя и души-то нет! Ты всегда говоришь, говоришь, говоришь одно и то же! Про свои взгляды. Но у тебя и взглядов-то нет! У тебя одни тараканы в голове. В тебе столько яду! Ты же говоришь одно, а думаешь другое, я же вижу. Ты же когда Янку везёшь, ты не хочешь её везти…

– Леля, выйди отсюда! – закричала я. До этого я ни разу не выгоняла человека из своего дома, и у меня задрожали руки.

После этого мы престали здороваться. На следующий день к нам пришёл клопотрав Нестор, оросил стены из чудесного баллона, и клопы отступили. Леля начала ремонт. Ко мне приехала Люся, мы вдоволь наговорились, правда, с большой неохотой выходили в коридор и на кухню. Я купила себе чайник, потому что до этого пользовалась Лелиным. На душе у меня было тяжело. И ещё я думала: а есть ли у меня душа? Потом я уехала в Томск. Не дождавшись, пока мы выкатимся с сумками, Леля стала заносить в мою комнату свою тахту. Месяц она прожила у меня.

За это время мы оттаяли, и когда я вернулась, в первый же вечер она постучалась ко мне и спросила:

– Можно? Я не помешаю?

Я обрадовалась. Я долго думала над тем, что она мне тогда наговорила.

– Ты прости меня, Таня, – сказала Леля. – Знаешь, жизнь такая тяжёлая, что иногда башню сносит от одиночества…

– Да нет, это ты меня прости, – перебила я. – Я, наверное, не всегда была с тобой искренна, а ты это чувствовала. Вот в чем дело.

– Да ну, ерунда. Я с тобой вот о чём давно хотела поговорить. Как ты думаешь, почему нам всё время попадаются какие-то не те люди и почему именно они нам нравятся, если они нам совсем не подходят?..

Я думаю: «Надо быть честной. Надо сказать, что думаю на самом деле». И осторожно проговариваю:

– Леля. Слушай. Мы же не раз уже обсуждали эту тему?

Леля удивлённо распахивает глаза:

– Разве?

«Спартак» – чемпион!

С Люсей мы выбрали этот читинский поезд, потому что хотели сэкономить. Мы были готовы к загаженным туалетам, где сносит с унитаза сквозняком, к подушкам, которые к концу поездки плотно облепляют тебя пухом. Но когда увидели на перроне толпу с шарфиками «Спартак», мы, признаться, здорово сдрейфили.

– Только бы не к нам, – выдавила из себя Люся.

И мы полезли в поезд навстречу своей судьбе.

Судьба распределила фанатов равномерно по всему составу. Надеяться было не на что, и очень скоро перед нами плюхнулись на сиденье двое.

– Слава богу, не бабушки! – гаркнул один. – Мы всё боялись, что бабушек к нам подселят. А тут девчонки! Девчонки, виски будете?

– Будем, – ответила Люся.

Я скосила на неё взгляд.

Мы сразу смекнули, что этот у них за старшего. Заматеревший бугай в окружении шпаны. Москвич. За полными щеками где-то в глубине дремали глазки.

Я представила его на зимней рыбалке в распахнутом полушубке. Или после бани ныряющим в прорубь. Потом решила, что он не ходит на рыбалку, а просто закусывает рыбкой пивко перед ящиком, иногда вскакивая, крича «Гол!» и наливаясь краской.

Второй был неопределённого возраста, седеющий, неопрятный и с какой-то паршой по всему лицу. Похож он был на снулую рыбу с растрёпанной чешуёй. А когда улыбался, обнажал зияние между передними зубами. Разборки фанатов? Пьяная драка?

Этот наверняка живёт один в засранной квартире и вечерами онанирует под незатейливую порнушку.

Матерого звали Сергей, а Рябой представился невнятно. Поезд ещё не тронулся, а на стол уже раскладывались закуски, в пластиковые стаканчики разливался виски. Мы с Люсей приросли к полке и обе лихорадочно соображали, как дальше быть.

– Вы, девки, ничего не бойтесь, – заявил Сергей. – Пока я тут, вас никто не