Обед, согревающий душу - Ким Чжи Юн

«Так, Сон Хынмин. Если ты и сейчас не сдвинешься с места, ты больше не Сон Хынмин, ты Собачья Какашка, понял?»

Сплевывая на землю, мужчина продолжал приближаться к Хэён, и Хынмин сорвался с места. Словно герой фильма Черная Пантера, он сжал руки в кулаки, скрестил их на груди, съежился всем телом и побежал! Хынмин напряг все силы в надежде лишь на то, что его яростное желание остановить опасность сможет противостоять холодному оружию. Конечно, он был слишком хрупок, даже для пятнадцатилетнего подростка, но его направленный вперед корпус и плечи выглядели довольно крепкими.

Между ними оставалось всего два десятка метров — расстояние короткое, но оно показалось Хынмину бесконечным. Он бежал, а в голове мелькали картины: Триша, лежащая в больничной палате; Ечжон, с которой сегодня утром они случайно коснулись друг друга; Минсу, тайно обрызгавший его одеколоном брата, дедушка, который включал ему хоть и подержанное, но чистое и теплое электрическое одеяло, и бабушка Кымнам, которая только вчера провожала его словами: «Си ю эгейн!» — и приглашала заглянуть завтра. Он крепко зажмурился, напрягся всем телом и закричал. Наверное, это был самый громкий звук за всю его жизнь, не считая первого младенческого крика.

— Не тро-ожь!

Бум!

Раздался звук удара, а за ним громкий лязг. Упавший Хынмин открыл глаза. Парень лежал на асфальте, нож валялся рядом с ним. Продавщица йогуртов ловко подбежала и подхватила упавшее оружие. И тут же толпа бросилась на парня. Кто-то схватил его за руки, кто-то за ноги, кто-то уже сообщал о случившемся полиции. Парень вырывался, крутясь, как рыба на разделочной доске, но на помощь подоспели и другие прохожие, прижав его так, что опасному типу ничего не оставалось, кроме как орать, что он всех убьет.

Хынмин скорее подскочил и бросился к Хэён. Она все еще лежала и дрожала, поджав колени и обхватив свой живот. Хынмин поднял розовый значок, отряхнул его от налипшей пыли и протер о край одежды. Следы обуви стерлись, и значок засиял, как новый. Мальчик протянул его Хэён.

— Все позади.

Только тогда Хэён открыла глаза. Она поднялась и взяла значок из его рук. Но ноги ее все еще сильно дрожали.

— Это было опасно. Действительно опасно. Хынмин, ты не должен был это делать! — упрекнула его Хэён, немного придя в себя.

Тогда, словно успокаивая ее, он подметил:

— Но я же не кто-нибудь, а Сон Хынмин!

* * *

За круглым столом в зале магазинчика «Изумительный ланч» сидели двое. Довольный Хынмин уплетал жареный рис с кимчхи и жареной ветчиной. Перед ним сидела Хэён и с таким же удовольствием лакомилась ужином.

Кымнам разогрела сикхе и, поставив его на стол, обеспокоенно произнесла:

— А если бы все закончилось плохо?

— Вот-вот. Хынмин, в следующий раз не вздумай делать что-то настолько опасное, — поддакнула ей Хэён.

— Вы же сами сказали, если я не смогу жить в соответствии с именем, то будете звать меня Собачьей Какашкой, — шутливо возмутился Хынмин, словно бы совсем не обижаясь на ворчание двух женщин.

— Вы посмотрите на него. Уж больно не хотелось быть Собачьей Какашкой, верно? И все же…

— А что мне было делать?! — громко перебил Хынмин. — Каждая минута, проведенная с тетей Хэён, пронеслась в моей голове. И Тришу, и дедушку, и даже вас, бабушка, вспомнил. Как я мог просто стоять и смотреть? Говорят же: когда чего-то сильно желаешь, происходят настоящие чудеса…

Кымнам присела рядом с Хынмином и легонько шлепнула ему по лбу лопаткой для риса.

— В самый сложный, ответственный момент, в самый нужный момент нечего надеяться на какую-то магию. Однако есть тайная сила, что придает отваги и заставляет действовать в самую трудную минуту. Это воспоминания о дорогих тебе людях. Кто знает, может, это и есть чудо. То чудо, что мы создаем своими руками.

— Воспоминания, чудо… — повторил Хынмин за Кымнам.

— Но в следующий раз не действуй столь безрассудно. А то придется провожать тебя на тот свет.

— Бабушка, но я же Сон Хынмин.

— Ох, все ему нипочем! — воскликнула Кымнам.

«Ну как не любить эту сияющую улыбку? Я так перепугалась, услышав о том, что произошло. А он все улыбается».

Кымнам снова легонько шлепнула Хынмина лопаткой — на этот раз по губам.

Вечером того же дня в «Изумительный ланч» заявились репортеры. Они пришли взять интервью у школьника, геройски остановившего преступника с оружием. Хынмин, не успевший нормально поужинать, смущенно ответил на все вопросы. Его фраза о том, что в опасный момент им двигали счастливые воспоминания, висела во всех заголовках. В ту ночь Триша наконец-то поднялась на ноги. Она даже смогла поесть сама, а не через специальную трубку. А на следующий день Хынмин забил гол во время школьного матча, хотя верилось в это с трудом. Больше никто не звал его никчемным Хынмином.

Возвращаясь домой, в свой все еще покрытый льдом Ихвадон, Хынмин оказался перед той самой лестницей, что стояла у него на пути, как контрольно-пропускной пункт. Лестницей, конец которой можно было увидеть, только задрав голову. Целых сто десять ступенек. А прямо рядом с лестницей на стене по-прежнему красовался огромный портрет футболиста Сон Хынмина с его фирменным фотожестом. Хынмин вытащил руки из карманов и попробовал повторить это движение: соединить пальцы обеих рук и сделать воображаемое «фото». Ему тут же стало неловко, и он, почесав затылок, смущенно улыбнулся. А затем бодро зашагал вверх.

Глава 3. Здравствуй, мистер доставщик!

Он осторожно поставил яйца в синий грузовик и закрыл дверцу, чтобы отправиться с товаром в Хэхвадон, Ихвадон и Сонбукдон. Затем он включил громкоговоритель, установленный над кабиной, и запись его бархатного голоса зазвучала из колонки рупора:

— Покупайте яйца. Свежие, вкусные яйца.

Первым местом на Хэхвадоне, где утром загорается свет, является магазин «Изумительный ланч», а первый звук, что раздается на улице, это голос Ынсока, звучащий из колонки громкоговорителя.

Кымнам и миссис Тток шутливо сравнивали Ынсока с петухом, что сообщает о заре громким кукареканьем. Каждое утро, когда на ультрамариновом небе только вспыхивают малиново-лиловые пятна и близится рассвет, его заполненный яйцами голубой грузовик неизменно отправляется развозить товар.

Сев в кабину, Ынсок взял прямоугольный микрофон, сглотнул и, вытянув губы, засвистел. Это была мелодия из песни Элвиса Пресли Can’t Help Falling In Love[96].

Интервалы и ритм казались безупречными, будто он свистел по нотам. И когда жители района встречали Ынсока, непременно восхищались, уверяя, что только теперь осознали, каким приятным может быть свист. Уровень исполнения заставлял всех