Расплата - Вакиф Нуруллович Нуруллин
— Да, Фалах, — пелена спала с его глаз, в ушах журчал ручеек голоса Гасимы, — в горпромторг на базу поступили итальянские сапожки, всего 30 пар. Мне об этом сказал директор базы, мой хороший знакомый. Но продать он может только с личного разрешения управляющего торгом, которого я, к сожалению, не знаю. Фалах, дорогой, ты человек всемогущий и, надеюсь, мне поможешь. Ты-то, конечно, знаешь управляющего торгом? Что тебе стоит сказать ему одно ласковое слово, и у меня будут сапожки, о которых я мечтаю всю жизнь.
— Гасима, милая, ты ошибаешься, я никогда не был знаком с управляющим торга. — Фалах говорил искренно, потому что хотя он и знал этого управляющего, но их общение было строго официальным и обратиться к нему с дружеской просьбой он никак не мог. Да и не в правилах Фалаха было использовать какие-то связи с руководителями городских организаций для личных целей. Сегодня ты попросишь его сделать то, что ему совсем нетрудно, а завтра он попросит тебя о таком одолжении, что за голову схватишься, а отказать уже неудобно — долг платежом красен. Но эти тонкости вряд ли дошли бы до сознания Гасимы, и Фалах не стал посвящать ее в свои мысли. Гасиму ответ Фалаха не удовлетворил.
— Не был знаком, — запела Гасима, — значит, не было надобности. А теперь познакомься — хуже от этого не будет. Неужели ты не понимаешь, что такие сапожки просто так нельзя упустить?
… За больничным окном светлело, скоро утро, а за ним день со всеми его неприятностями. Вспоминая свои отношения с Гасимой, Фалах думал о себе, как о каком-то постороннем человеке, с которым произошло несчастье. Ему не верилось, что этим человеком был он сам, что это он, Фалах, так бездумно следовал каждому капризу женщины, о которой сейчас не может думать без содрогания. Он вспомнил притчу о лошади, увлеченной молодым жеребцом, — зубами держалась она за него…
Словом, достал он ей сапожки, а потом бархат для концертного платья, и не было конца ее просьбам — и не было ей ни в чем отказа.
Пожалуй, одного только каприза Гасимы он не исполнил — не уволил Хакимжана-абый. Может быть, и с ним Фалах распрощался бы — старик стал с Фалахом неприветливым, видимо, чувствовал, что не сдержал Фалах своего слова, но оставался аккуратным и исполнительным, а где Фалах мог бы найти такого же хорошего шофера, а?
Рушилась семья. Шила в мешке не утаишь, и Роза уже не сомневалась, что Фалах неверен ей, и догадывалась о роли Гасимы в их судьбе.
Фалах по-прежнему иногда пропадал по вечерам, его объяснения звучали неубедительно, а, главное, Роза им уже не верила, и он видел это и злился на Гасиму, на Розу, на себя. А когда Роза однажды спросила его напрямик, не с Гасимой ли он пропадает, Фалах не выдержал:
— Да, с нею, с твоею подружкой! Сама познакомила, сама в дом пригласила, теперь сама житья не даешь! Хоть беги, куда глаза глядят!
— Ну и беги, — разрыдалась Роза. — Такой ты мне не нужен! Вот уж не зря говорят, яблоко от яблони недалеко падает. Как мама меня предупреждала, как боялась, что ты таким же будешь, как твой отец. Махнули перед твоими глазами новой юбкой, и забыл все на свете. Господи, почему я не послушалась родной матери?
Фалах не собирался никуда бежать, и вылетели эти слова у него сгоряча, чтобы хоть как-то положить конец семейным ссорам…
Роза не то чтобы смирилась совсем, но, думая прежде всего о дочери, она не торопила события, просто ушла в себя, стала молчаливой. Отношения в семье были натянутыми. Фалах не мог себе представить жизни без Розалии и Розы и сожалел о своих делах и словах, тем более, что и чувства его к Гасиме стали остывать. Прошло безоглядное опьянение, и трезвые глаза увидали ее расчет, неуемные капризы, корысть. И, конечно, ни в какое сравнение она не шла с Розой. Но бес в ребре еще копошился…
25.
…Была пятница. До конца рабочего дня оставался час. День оказался жарким — и в прямом и в переносном смысле. Слесарь-ремонтник неуклюже вылез из кабины КамАЗа, упал и сломал ногу. В жизни случается, что и на ровном месте люди ломают ноги, руки, а другой раз и головы. Если это произойдет где-нибудь на улице — несчастный случай, а на работе — это уже производственная травма, и как бы ни был виноват сам пострадавший, обязательно руководство припишет главному инженеру, «недостаточно внимательное отношение к технике безопасности». Пришлось объясняться Фалаху, и не в последний раз, как он понял.
Усталый и издерганный, он с нетерпением дожидался конца рабочего дня в предвкушении бани, где он заказал себе номер, чтобы спокойно попариться, сбросить напряжение недели, а потом дома завалиться спать и выспаться от души. Но усталость усталостью, а дело делом, и Фалах подводил итоги дня, обобщал показатели и составлял план на следующую неделю, когда раздался телефонный звонок. Деловых разговоров накануне выходного дня обычно не ведут. Кто бы это? Звонила Гасима.
— Фалах, это ты? — голос был далекий, приглушенный легким треском. — Это я, Гасима. Что? Плохо слышно. Я из района звоню. Мы здесь с шефскими концертами гастролируем. Принимают нас хорошо, даже очень хорошо. Приезжай, Фалах, милый, а? Я так по тебе соскучилась.
— Как? Куда? — У Фалаха даже голова закружилась.
— Было бы желание! Сейчас рабочий день у тебя кончится, бери машину и в Арский район, совсем даже недалеко, всего-то езды час с небольшим. Соберись с духом, прояви героизм и хоть день да наш! Спросишь у людей в Арске, где артисты выступают, тебе скажут, это в двух-трех километрах.
— Гасима, а ты подумала, что я скажу Розе?
— Розе? Ну, скажи, срочная командировка. Знаешь, можешь не торопиться — и дочку взять из яслей и жену предупредить. Все равно концерт раньше одиннадцати не кончится, к этому времени постарайся и подъехать. Хорошо? Ну, жду. Чао!
Нашлась и причина, и довольно правдоподобная. Фалах изредка выезжал на выходные дни с друзьями на охоту или рыбалку. Чаще, правда, рыбу покупали у рыбаков — и для ухи, и для дома, а сами отдыхали, плавали, загорали. Да и охотились с егерями, так что без дичи не возвращались. Когда Фалах привозил свежую рыбу или дичь, дома был праздник. Роза, как никто, вкусно умела приготовить и рыбу и птицу. Так что на рыбалку и охоту его всегда отпускали. Но на этот раз, хотя
