Несбывшаяся жизнь. Книга первая - Мария Метлицкая
Как будто что-то почувствовав, заплакала Анюта.
Лиза сразу заподозрила неладное и бросилась в комнату. Так и есть: Анюта была горячая как уголек.
– Дима! – крикнула она. – Вызови такси. Мы уезжаем на Кировскую!
Такси приехало через десять минут, когда они уже стояли у подъезда. Дымчик кое-как засунул в багажник машины коляску с детскими вещами, наспех собранными Лизой. Она растерянно стояла, прижимая к себе уснувшую Анюту.
– Садись назад, – сказал Дымчик, открыв перед ней заднюю дверь.
А сам сел вперед, рядом с водителем.
Лиза была уверена, что он останется, не поедет. Не захочет перечить матери, ведь на кону серьезные вещи. Не сомневалась, что он будет каяться, вымаливать прощение. И его, неразумного вечного мальчика, простят. Ну не в Париж он отправится и не в Лондон, а в какую-нибудь маленькую азиатскую страну. Например, в Малайзию или во Вьетнам. А может, в страну соцлагеря, там спокойнее, хоть и совсем тоскливо. Теперь только где-нибудь в Польше пересидеть. И ждать, когда смилостивятся, простят окончательно.
А он взбрыкнул, ушел вместе с ней, даже не попрощался с матерью. Обиделся? Это не бунт, Дымчик и бунт вещи несовместимые. Это обида. На материно хамство, пренебрежительные унизительные слова, надменные и саркастические. На весь разговор, уничтожающий его как мужчину, ясно давший понять, что его проблемы родителей не касаются, у них свои, с его, черт возьми, помощью. Скорее всего, напугать хотела и знала чем.
Но все понимают, что его проблемы – их проблемы, там подобное не приветствуется, и аукнется не только сыночку, но и папеньке, а значит, и Стелле. Слухи там разлетаются со скоростью ветра, а «доброжелателей» и завистников у них хватает: ни красоту Стеллину, ни ее надменность, ни важного брата ей не простили. Начнутся сплетни, интриги, а следом и гнев начальства. И все, прощайте, Европы-Америки. Димка-то вряд ли об этом подумал – так, психанул, обиделся. Не бросят они его, вытянут и прикроют. Не ради него, ради себя.
Ладно, что себя накручивать, ей надо разбираться с тем, что есть, – с Анютой, Полей… И Дымчиком. Вернее, со всем тем, что у них происходит. Кстати, а что у них происходит? У них с Димкой?
Дымчик проводил Лизу до квартиры, но заходить не стал.
– Извини, Лиз, дела. Завтра забегу.
– Дим! – спросила вдруг Лиза. – А что за шрам у твоей мамы? Ну тот, на щеке?
Дымчик устало махнул рукой.
– Тайна, покрытая мраком. Не знаю, Лиз. Знаю только, что он с юности. А кто и что – неизвестно… Маман – могила. Она из тех, кто душу не открывает, не заметила? Тем более, – он усмехнулся, – такому болвану, как ее сын.
Лиза дала Анюте лекарство, надеясь, что врача вызывать не придется. Лоб был еще горячий, но, съев немного каши, девочка уснула. Лиза погладила ее по спутанным волосенкам.
– Спи, малышка, все будет хорошо.
Пока Димкина мамаша не взялась за дело – Дымчик законный отец Анюты, и он воспитывает дочь.
А она, Лиза, по-прежнему друг семьи и помощник, просто соседка.
С этим ясно.
Первое и самое главное, вернее, одно из самых главных – защита диплома.
Без него Лиза никто.
Лиза смотрела в окно на ночную Москву. Машин было мало, прохожих еще меньше. В квартирах темно – будний день, люди легли спать.
«Все правильно, завтра рабочий день. А у меня теперь все дни рабочие. Пока неясно, что делать с девочкой. В институт пока не надо, диплом… Дежурств пока нет. Зато есть Анечка. Маленькая девочка, которая никому не нужна. И все только и думают, куда бы ее побыстрее сбагрить, отряхнуть руки и вернуться к своей привычной жизни».
Лиза посмотрела на девочку. Анюта спала, и чуть подрагивали ее длинные, загнутые скобкой ресницы. Она причмокнула, свела бровки, нахмурилась и, кажется, собралась расплакаться.
Как будто поняла, о чем думала Лиза.
– Тише, зайка, тише! – наклонившись к ней, зашептала Лиза, прижавшись губами к ее нежной горячей щечке. – Я с тобой, маленькая моя. И я тебя никому не отдам.
Сказала и испугалась. Как это – никому не отдам?
Что она говорит, что придумывает? Какой ребенок, какое «не отдам»? Никто не позволит Лизе оставить ребенка, она ей никто. Но даже если бы это можно было как-то решить, что она будет со всем этим делать? Надо защитить диплом, поступить в интернатуру, устроиться на работу. А потом окончить ординатуру, стать врачом-специалистом. А амбиции? Как быть с ними? Чтобы чего-то добиться, нужно вкалывать, не считаясь со временем. Но с кем будет Анюта, когда новоявленной мамаши не будет дома? На Димку рассчитывать не приходится. Рассчитывать вообще не на кого. Никого нет. Даже Полечки.
А театры, кино, выставки, дружеские компании, самые лучшие годы?
А еще нужно устраивать личную жизнь. С Дымчиком, похоже, ничего не получится. Остаться с ним – это взвалить его на свою спину и всю жизнь тащить на загривке. Да и не посмеет он после содеянного еще раз жениться. Ему не позволят.
Есть то, что сделать невозможно.
«Тоже мне, мамаша! Как ты справишься с этим, Лиза? Даже не думай».
Да, надо очнуться. Отдохнуть, отоспаться и начать заниматься делами. Вернее, пусть Дымчик всем этим занимается. Он, его маман, дядька – кто угодно, но не она.
Вот только как жить, зная, что эта маленькая девочка, – которой она меняла пеленки, кормила из бутылочки, выгуливала по бульварам, не спала ночами, – находится в детском доме?
Вот что невозможно. А все остальное – просто жизнь. Жизнь, которую мы выбираем.
И то, что она почувствовала тогда, той ночью, стоя у окна, по сути и было решением. Она и сама еще не поняла, что уже все решилось. И вряд ли кто-то может повлиять на ход событий.
«Диплом написан, но его еще править и править… В общем, за дело. Главное – диплом. А что там дальше… А про „дальше“ мы подумаем после. Тоже мне, Скарлетт О’Хара!»
18
Назавтра температура у Анюты спала. Дымчик, как и обещал, появился, и Лиза отправила его с коляской во двор, а сама села за диплом: надо еще раз проверить.
Но в голову ничего не лезло, вычитывала – и тут же все улетучивалось. Она захлопнула папку и пошла на кухню.
В холодильнике шаром покати, кастрюли и сковородки пусты.
«А у тебя, Лиза, теперь семья, дочь и… муж, в смысле, мужчина. – Лиза усмехнулась и
