Крысиха - Гюнтер Грасс
Старуха подбадривает ее: «Держись веселее!»
Дамрока отвечает скорее себе: «Мы теряем время».
Океанографша замечает: «Эти измерения бессмысленны. Совсем незначительное количество. Ничто по сравнению с восемьдесят первым».
И Дамрока, которая – я не знаю почему – вдруг снова повеселела, говорит: «Всегда случались годы, когда медуз было особенно много. Например, когда после жеребьевки во времена великого переселения народов первые отряды готов покидали Готланд. Так вот, этим старым готам пришлось несладко, когда они гребли. Поговаривают, что они полдня провели, пробираясь сквозь это медузье поле, прежде чем наконец смогли поднять паруса и начали творить историю. А когда в тысяча шестьсот тридцатом году, точнее, двадцать шестого июня Густав Адольф приплыл к острову Узедом, чтобы высадиться неподалеку от Пенемюнде с пятнадцатью тысячами шведских и финских крестьянских парней, ему пришлось сражаться не с Тилли или Валленштейном, а с медузами, которые были неисправимо католическими и облепили, словно студень, десантные лодки короля. Тем не менее готы все же добрались до Рима и своей гибели. И шведам довольно долго в Германии было по душе. Видите, народ, нет причин для волнения. Все это уже было, и не раз. Море старше наших забот».
Эти локоны, это изобилие, эта неподвластная непогоде уверенность. Она одновременно маяк и риф. Ее настойчивость, распускающая любой спор, как наспех связанный свитер. Она годится для притч. Я ищу убежища в волосах Дамроки. Ее корабль сейчас набирает полную скорость. Штурманша больше не ворчит. Океанографша вносит последние данные. Где-то машинистша фальшиво свистит. На камбузе старуха готовит коронные кёнигсбергские клопсы в кисло-сладком соусе из каперсов. Все женщины ждут мое любимое блюдо. Прекрасный сон при спокойном море и береговом ветре. Никакая крысиха мне не мешает. Лишь короткий звонок от нашего господина Мацерата по автомобильному телефону: он сейчас с шофером в дороге. В своем «мерседесе» он находится между Дюссельдорфом и Дортмундом. Он хочет, чтобы я воспользовался его отсутствием. Дело Мальската прольет свет на мрачные пятидесятые годы. Он не хочет беспокоиться в Польше. Конечно, он вернется. Оскар говорит, что он как неваляшка, которую никто, даже я, не сможет парализовать. Он предостерегает от ложных надежд. Конец телефонных наставлений.
Ах, Дамрока! Смотри, как безобидно море качает волны. О каком конце света может идти речь? Во сне еще столько планов. Завтра я снова спасу лес.
Дети, мы играем в прятки,
но находим друг друга чересчур быстро.
Что лежит за семью горами,
теперь мы знаем: отель «За семью горами»,
в киоске которого можно купить милые сувениры
из времен неведения,
когда синдром Румпельштильцхена
был еще для нас богемским.
Каждая сказка истолкована. На семинаре
вяжут добрые и злые феи.
Кооперативное хозяйство гномов.
Ведьма и ее социальное окружение.
Гензель и Гретель в позднем капитализме, или
все принадлежит концерну Дроздоборода.
В тематическом исследовании
рассматривается глубокий сон Спящей красавицы.
Однако, по мнению братьев Гримм,
дети были бы спасены,
если бы могли заблудиться.
Больше никаких черно-белых фильмов. Волшебное зеркало тускло блестит. После окончания фильма все смеются, даже Ведьма посмеивается и не обижается на то, что ее затолкали в печь. Король-лягушонок в черном гидрокостюме обнимает детей канцлера, которым их прошлое кажется смешным и каким-то нереальным. Гензель говорит Гретель: «Без хеппи-энда было бы гораздо круче, согласна?»
Теперь все, кто собрался в пансионе «У пряничного домика», говорят о старых добрых временах, когда из соломы пряли золото, три перышка позволяли загадывать желания, а сказки предсказывали будущее. Погружаясь в воспоминания о прошлом, они становятся все печальнее: тоска заразительна.
Поскольку дождь закончился, Король-лягушонок должен вернуться в колодец, а элегантная принцесса ложится, чтобы он, превратившись обратно в лягушку, смог запрыгнуть ей на лоб и таким образом облегчил ее головную боль.
На ступеньках у входной двери сидит девочка с отрубленными руками, которые безжизненно свисают на веревке; она пристально смотрит на свои обрубки рук, покрытые запекшейся кровью.
В одном из окон на верхнем этаже пряничного домика Рапунцель расчесывает свои волосы: в кадре золотые нити, застыв, парят в воздухе.
Перед домом и конюшней Йоринда и Йорингель рассказывают друг другу жестами о своей скорби и ее смертельно печальной истории так, как если бы они владели языком глухонемых.
Время от времени Принцу приходится будить Спящую красавицу поцелуем, что он делает исправно, хотя и без особого энтузиазма. Спящая красавица каждый раз в изумлении открывает глаза, но вскоре вновь погружается в сон. (Если я правильно понял нашего господина Мацерата, подробнее о необходимости поцелуя должно быть сказано в другом месте.)
Румпельштильцхен, все еще находясь в доме, задумчиво глядит на большую аптекарскую склянку, в которой плавает в спирте его некогда оторванная в ярости нога, от колена и ниже.
С безучастным видом, словно отстранившись от происходящего, Бабушка наблюдает, как Красная Шапочка направляется к волку, проникает в его клетку, расстегивает молнию на его брюхе и, пробравшись внутрь, закрывается изнутри.
Злая мачеха ненадолго включает свое волшебное зеркало, видит себя в черно-белом сказочном варианте, обращающейся к зеркалу, затем видит в нем милое личико Белоснежки и выключает. Ее злой взгляд ищет Белоснежку, которая гладит стеклянный музейный экспонат – уменьшенную копию своего гроба.
Даже Ведьма, поигрывающая нитью, на которую нанизаны высушенные уши, кажется опечаленной. Смотритель дома Рюбецаль не отрывает взгляда от ее огромных грудей.
Гензель и Гретель, корча гримасы и балагуря, безуспешно пытаются развеселить сказочных персонажей. Их возгласы «Ну же, Румпельштильцхен, дай своей старухе-ноге вздремнуть!» или «Что я могу сделать для тебя, Ведьма?» не помогают; уныние, словно волшебное заклятие, сковало всех. Застарелые страдания изнуряют; но большее горе – впереди.
Семь гномов возвращаются из долгого путешествия с чемоданами, полными образцов, и во фланелевых костюмах в тонкую полоску. Они угрюмо хватаются за свои семь колпаков, висящие на семи крючках. Они привезли дурные вести и предъявляют самые ужасные доказательства: засохшие ветви, свидетельствующие об аномальном ветвлении – «синдроме мишуры», – больную кору, сосновые ветки с опадающей побуревшей хвоей, засохшие корни и фотодокументы, на которых видны сегменты влажной сердцевины больных деревьев.
Эти свидетельства возвращают сказочных персонажей в действительность; даже Красная Шапочка вылезает из волчьего брюха. Появляется субтитр: «Побеги вызывают тревогу. В деревьях паника!» Семь гномов демонстрируют панические побеги и ложные цветы, появившиеся на смертельно больных ветвях.
При нажатии кнопки волшебное зеркало подтверждает факты. В немом фильме под титрами-репликой Злой мачехи: «Свет мой, зеркальце! Скажи, где умирает лес в немецкой земле?» – появляются изображения Фихтельгебирге, Баварского леса, Шварцвальда, Шпессарта, Золлинга и Тюрингенского леса. Ветровалы, голые западные склоны, падающие деревья, стволовые валежники, короеды.
Теперь, больше не обращая внимания на Ведьму, Рюбецаль хочет увидеть Крконоше: «Отсюда я родом!» И на экране повсюду видны мертвые деревья.
Кажется, будто конец уже наступил. Все чувствуют, что, если умрет лес, умрут и они. Белоснежка и семь гномов плачут. Ведьма позволяет уткнуться смотрителю дома Рюбецалю лицом в ее грудь. Красная Шапочка хочет снова залезть в волка, но Гензель останавливает всех, кто хочет незаметно исчезнуть, криком: «Отсюда никто не выберется!»
И вот приходит добрый совет. Гензель и Гретель по очереди произносят длинным субтитром: «Не печальтесь. Мы знаем, что делать. Гриммы,
