Улица Космонавтов - Роман Валерьевич Михайлов

class="p1">Все такие рррррррррр черные, грустные, глядящие, хриплые; побегу по комнате, кто-нибудь поймает, кривыми жилистыми руками к себе прижмет, скажет «Ромушка, как же дедушка тебя любил, да как же так вышло-то». Они — как портреты на стенах, сухие, глазастые, смотрящие через глаза в душу. Прижмись, прижмись, когда они обнимают, понюхай, как они необычно пахнут, послушай, что они хрипло шепчут.

Я — маленький, побежал на улицу, погулять, пообщаться с друзьями. Чтобы не мешать, под ногами не крутиться, не сдерживать своим присутствием грубых слов. Отбежал от дома, посмотрел в свое окно, увидел там суетящихся. Есть ветер и легкость на улице, а есть грусть и печаль в квартире. Дальше же случилось особенное: пришло понимание, что это одно и то же, это ветер инициации, он будет дуть сквозь жизнь, размажет, загонит туда, в окна, и однажды сделает меня таким же: в темной одежде, морщинистым, хриплым, различающим цвета гробов, глазастым, смотрящим в душу.

50. Печенье.

Ночью меня покусали клопы. Теперь руки в чешущихся прыщах. Они кусают как-то группками, рядками, мелкие укусы затем сливаются в заметные зудящие бугорки.

Что за печенье оказалось во рту. Того, что дается человеку перед глазами, достаточно для выстраивания адекватного представления о пространстве.

Дальше я рассказал Сане об очевидном.

Одним дождливым осенним днем конца 80-х. Я заболел, простудился, как обычно. Этот день нельзя было пропустить, это был день таинственной инициации. Мама довезла меня до лютеранского собора. Нас построили в ряд, мы произнесли в этом соборе клятву. В душе свершалось таинственное. Отрок подошел, повязал мне пионерский галстук, галстук цвета крови. Пару дней еще поболел, а затем проснулся, осознал, что здоров, что нужно идти в школу, обрадовался, но не тому, что просто пойду в школу, а тому, что пойду, повязав красный галстук — знак принадлежности огромному-доброму-сложному.

Прошло пару лет и все сделали вид, что эта инициация была просто приколом, и не только инициация, но и вся идеология, о которой они со страхом и трепетом говорили, и красная кровь, и все огромное-доброе-сложное. Никакого коммунизма не будет, ха-ха, а люди-птицы сдохли, теперь можно танцевать.

— Они не учли одного. Того, что мы вырастем и начнем работать с символическими и знаковыми системами. Давай сейчас чисто прикинемся новыми коммунистами, поиграем в такую игру.

Саня будто не понял, о чем я говорю, удивленно посмотрел. На деле, все он понял, в нем ума больше, чем кажется, все он понял. Взглядом он спросил «как?» А неважно, будет ли это комично, скучно, абсурдно. Надо попробовать. Среди стерильности и безысходного ритма сыграть в игру, завернуться в красную тряпку, провозгласить новый коммунизм мистического толка. Чтобы все общество: и Саня, и Ясперс, и я, и даже кот с человеческим лицом, — поделились своими способностями, поделились своей мистикой.

Есть люди — символические хилеры, которые вводят пациентов в транс, копаются в их внутреннем-символическом, играют с ним в конструкторы, таким образом меняют структуру, лечат. Если залезть туда назад, посмотреть внимательно на детали, возможно, многое раскроется. Может быть, когда происходила та инициация в лютеранском соборе, у всех взрослых были скрещены пальцы на руках, типа «это не считается», типа «это понарошку, это не инициация». Мы тогда ведь не замечали, а они собрались до этого, порешили так нейтрализовать предстоящую ответственность. Или там было предписание, что если будет сильный дождь, он размоет ритуал.

Немного расскажу про разрушение знаковых систем и печенье, а затем про внутреннюю Калькутту.

Разрушение знаковых систем. Первая поломка знаковой системы — потеря метафизической девственности. Кажется, что природа смотрит по-другому и не отвечает на вопросы, на деле же, она смотрит так же, как раньше, просто знаковая система пошатнулась. Опасное случается, когда естественное разрушение знаковой системы происходит вместе с первым оккультным подрезанием.

Погружение в колодец. Исчезновение бокового зрения. Печенье. Во рту начинается печенье. Склейки. Сортировка текста. Текст выпадает изо рта. Склейка узора, текста. При неправильном соединении возникает тошнота. Если внутри себя склеиваешь то, что не склеивается, тошнота усиливается. Можно сидеть и заниматься внутренними склейками, и тем самым корректировать свое состояние. Склеенное становится продуктом расхода, навсегда уплывает из сознания.

51. Плоские птицы.

Когда летишь в Индию, уже в аэропорту натыкаешься на смешные куски. Грустные русские бабульки в индийских сари, читающие мантры на четках, сектанты всех мастей, предвкушающие встречи со своими уникальными учителями. Рядом очередь для посадки в самолет, летящий куда-то в Европу — все одинаковые, спокойно-одаренные, успешно-уверенные. А когда стоит очередь на посадку в Дели, или в Мумбаи — тут да. Кришнаиты, саибабисты, аюрведисты, эзотерики, с бусами на шее, с яркими книгами, с надеждами. Вы в ашрам? Да. Я тоже. А в какой? А в самый крутой. Не, это я в самый крутой. Нет, нет, что вы, вас ввели в заблуждение. У меня сейчас идет третий этап практики, не могу рассказывать, плоды станут видны лишь где-то через год — другое внимание и контроль энергий. Многие просто курить — в Гоа. Зима наступает, холодно, грустно, а на Гоа всегда нормальные темы.

Обнял бы их всех, расцеловал, прокричал «славься, мать Индия». Матушка Индия щедра, она им всем даст то, что они хотят, примет в самые крутые ашрамы, инициирует в самые тайные практики, она любит русских наивных дурачков. Примет и меня.

На самом деле, в самый крутой ашрам еду я.

Мой ашрам скрыт за горами, в нем постоянно совершаются хитрые ритуалы, горят душистые лампады, звучат сладкие бхаджаны. По утрам ученики достают увесистые книги с тайными знаниями, изучают их до деталей, до косточек, до молекул, проникают в природу Природы, в самое-самое, туда, куда уже попасть нельзя. Там красиво и спокойно.

В этот ашрам так не попасть, надо знать намеки. Надо знать тонкости языков, уметь сравнивать грамматики, знать периоды цветения дивных цветов, разбираться в джйотише, определять по запаху цвет рудракши, знать наизусть множество санскритских шлок, иметь подвижное гибкое тело, способное изгибаться и застывать в изысканных позах, видеть луну. Тогда да.

Прилетел в Дели. Ночной красный свет через пыль-дымку-туман. Таксист с замотанной головой. Одеяло на голове, а на ногах легкие шлепки, — такая зима. В гостинице на стене картина с плоскими птицами. Ясно, что это калигхатская школа живописи.

В калигхатской школе часто плоские, но наливные животные, свадьба рыб, коты, тигры. Как приеду в Калькутту, поселюсь в дешевом отеле в районе Калигхата, расскажу местным художникам, что наши священники не просто сидят у