Год без тебя - Нина де Пасс
Во мне закипает злость, и я чувствую тошноту. Да что я, черт возьми, за человек такой?
В комнату заходит папа – он садится на диван напротив меня. Я не реагирую на его появление, только смотрю в окно и вслушиваюсь в звуки извне.
– Родных Гектора в новостях показывают, – говорит он.
– Я в курсе, – мрачно откликаюсь я.
– Они знали, что он в Лондоне?
– Ему же подписали разрешение приехать и остановиться здесь.
Он шумно выдыхает.
– Он вечером сюда вернется?
– Нет? – Бесит, что мой ответ звучит как вопрос, словно если я оставлю ему лазейку, есть шанс, что он ею воспользуется.
Звонят в дверь, и я подскакиваю – мне не терпится закончить этот разговор. Я спускаюсь вниз и открываю пришедшему. За дверью стоит незнакомая мне женщина.
– Я за вещами Гектора, – говорит она.
Отец, который спустился следом, отвечает вместо меня:
– Пойду все соберу.
Когда он уходит, я сцепляюсь взглядами с этой женщиной. Надо бы спросить у нее, как там мама Гектора. Лучше ли ей. Как там сам Гектор. Помирился ли он с отцом. Глядя на нее, я понимаю, что в глубине души надеялась, что за вещами явится сам Гектор. В повисшей тишине меня настигают мысли о Джи, отчего я вообще не могу выдавить из себя ни слова.
Через несколько минут отец возвращается с вещами Гектора, и спустя еще секунду той женщины уже и след простыл.
Поднимаясь обратно, я ругаю себя. С чего бы Гектору звонить в мою дверь? Я ведь сделала то, чего он от меня хотел, так ведь? Доставила его сюда. Как и сказал его отец, Гектору просто нужно было, чтобы я помогла ему сюда добраться. И больше ничего.
Он ничего мне не должен, и мне не стоит от него чего-то ждать.
– Ты расстроилась, что это был не он, – говорит отец, заняв то же место на диване и нарушив тишину, которая установилась в комнате, где нас теперь всего двое. Я растягиваюсь на диване напротив, остро ощущая, что мы впервые за пять лет общаемся наедине. – Сейчас он там, где и должен быть, Кара. В трудные времена близкие должны держаться вместе.
– Только не в нашем случае, – ядовито цежу я. Внезапно вся моя злость изливается на отца. Годы обиды распирают меня. Гектора рядом нет, и мне больше не на что отвлечься.
Мои слова коробят его.
– Это не наш случай.
– Почему не наш? – раздраженно спрашиваю я. Роняю лицо в ладони – мое тщательно выстроенное самообладание начинает разваливаться по кирпичикам. Гектор. Тот поцелуй. Джи. Лицо Джи. Я чувствую, что меня несет – с немыслимой скоростью. – Ты нас бросил.
– Ох, Кара…
Я смотрю на него, неспособного подобрать слова, и злость внутри меня изливается через край.
– У тебя было пять лет, пап. Пять лет, чтобы придумать какое-нибудь идиотское объяснение своему поступку, а сейчас ты и слова выдавить не можешь. Выглядит жалко.
Отец вжимает голову в плечи, тоже опускает лицо в ладони, и на секунду я уже готова поверить, что он признал поражение. Но затем он выпрямляется, проводит рукой по тому, что осталось от его шевелюры, лицо напряжено, в глазах решимость. Он готов спорить.
Я не даю ему открыть рот.
– Если бы ты не ушел, мы бы никогда не уехали в Штаты. Я бы никогда не познакомилась с Джи, я бы не водила уже год к тому моменту, я бы никогда не села в ту машину. Джи была бы жива, здорова и на безопасном расстоянии от меня.
Я знаю, что увязываю воедино то, что никак между собой не связано, что проецирую свои чувства на него, но до чего же приятно излить все накопившееся – наверное, то же утром чувствовал и Гектор.
Отец откашливается, нервно разминает пальцы рук.
– Я понимаю, что ты испытываешь потребность обвинить кого-то, и я готов быть этим человеком. Готов на все сто. Скажу больше, я этого заслуживаю. Но, Кара, невозможно жить в сослагательном наклонении. Корить себя задним числом – глупо. Это ни к чему не приведет. Я знаю, что тебе нелегко, но так будет не всегда. Твоя мама рассказывала мне, каково тебе было там, в Штатах… Но взгляни на себя. Несмотря на все, что случилось с тобой за этот год, ты прекрасно справляешься.
– Прекрасно? – Я соскакиваю с дивана, намереваясь сбежать отсюда, но вспоминаю, что я и так уже в «своей» комнате и бежать мне некуда. Поэтому я стою спиной к нему и смотрю в окно. – Зря я сюда приехала. Глупо было думать…
– Я очень рад, что ты здесь. – Отец меняет позу, поворачивается ко мне. – Кара… Я знаю, что обязан объясниться с тобой и что сделать это нужно было давным-давно. Дело в том… что я даже не знаю, с чего начать.
Я плюхаюсь обратно на диван и прижимаю к груди подушку.
– Хм-м, даже не знаю… Как насчет «я изменил твоей матери с ее лучшей подругой, Кара»? – говорю я своим самым язвительным тоном. – Все ведь так и было, разве нет?
Его лицо становится бесцветным.
– А что, пап? Это ведь правда. Не стоит совершать поступки, о которых не говорят вслух. – Эти слова комком встают у меня в горле.
Отец молчит, будто пытается вспомнить надлежащие слова. Это странно, поскольку часть меня хочет, чтобы так и было, – часть, которая просто не желает даже слышать оправданий его поступку. Но есть и другая часть – часть, которая надеется, что существует достойная причина его простить. Которая гадает, возможно ли это вообще.
– Я совершил ошибку, – говорит он и для пущей убедительности поднимает руки, изображая капитуляцию.
Я вскидываю брови.
– Да что ты говоришь… Ну и где же она? Вы все еще вместе?
– Нет. Она вернулась к мужу.
Я изучаю его лицо, пытаясь понять его реакцию.
– Ты ее любил?
Он качает головой. Ответ однозначен:
– Нет.
Я невольно хмурюсь – он говорит правду.
– Тогда зачем ты это сделал?
Отец прижимает ладонь ко лбу и зажмуривается на долгие несколько секунд.
– Иногда люди принимают неверные решения, Кара. Я мог бы рассказать, как до такого дошел, но есть ли в этом смысл? Результат ведь все тот же – я
