Год без тебя - Нина де Пасс
Я смотрю на него без всякого выражения.
– Что? Тогда бы ты так не поступил? Не ожидал, что мама не простит тебя?
– Я не это имел в виду…
– Так это прозвучало…
– Кара, прошу, дай мне закончить. – Отец вытирает руки о джинсы. – Мне нет никаких оправданий. Я знал, что поступаю неправильно. Мой поступок был глупым, и эгоистичным, и самонадеянным… Каким он только ни был. Прошу, поверь, я расплачиваюсь за то решение каждый божий день.
Очень долго я просто молчу и сверлю его взглядом. Он ждет, а у меня в голове крутятся его слова. Я пытаюсь вникнуть в них вместе и по отдельности, я понимаю их смысл и не понимаю. Больше ему сказать нечего, но я не уверена, что этого разговора достаточно.
– Фраза «люди принимают неверные решения» не оправдывает твой поступок, – наконец подаю голос я.
– И я не говорю, что оправдывает, я просто пытаюсь быть с тобой честен. Я считаю, что ты заслуживаешь как минимум этого. А потом, когда станешь старше, когда тебе самой придется принять решение, ты вспомнишь обо мне и у тебя будет пример, как делать не нужно. И ты поступишь правильно.
Меня передергивает.
– Думаешь? За последнее время я приняла немало ужасных решений.
Отец морщится.
– Автомобильная авария – это не решение, Кара. Постоянно случаются вещи, над которыми у нас нет власти.
– Только не надо мне рассказывать, что подобное – просто воля случа…
– Послушай, Кара, ты должна понима…
– Воля случая – это фигня, папа. Судьба – удел тех, кому не хватает мозгов установить причинно-следственные связи. Я открыла дверь машины, я вставила ключ в зажигание, я не превышала скорость. Если бы я ехала быстрее или медленнее, возможно, все сложилось бы иначе – мы не оказались бы в тот момент в том самом месте. Но все было не так. – Мой голос звучит ровно, безжизненно. – Я приняла те решения. Причина аварии – я. Она умерла из-за меня.
Я массирую руку в том месте, где у меня шрам. Разговор свернул не туда, и я не понимаю, в какой момент это произошло. Довольно долго отец не произносит ни слова. Я жду, когда он скажет то, что я уже слышала миллион раз:
Это не твоя вина. Ты ее не убивала. Это несчастный случай. Все будет хорошо…
– У всех нас есть шрамы из прошлого, Кара, – говорит он, пристально глядя на меня, и у меня такое чувство, будто он понимает куда больше, чем мама, отчим и все психотерапевты штата Калифорния вместе взятые. Он протягивает руку в мою сторону. Не знаю почему, но я не возражаю, когда он накрывает своей ладонью мою. – Просто живи как живется. Тебе как никому известно, до чего жизнь хрупкая и мимолетная штука, – держись за нее, пока можешь. Просто верь, что однажды все пройдет.
Мне хочется сказать ему столько всего! Но удается произнести лишь семь слов:
– Не могу тебе простить, что ты ушел.
– Я знаю, – произносит он с печальным видом.
Мне хочется сказать, что часть меня хочет простить. Как хочется сказать матери, что я не виню ее в том, что она отослала меня прочь, потому что ни одна из нас не видела выхода из той ситуации.
Как хочется сказать Джи, что мне жаль. Мне так жаль, Джи. Это должна была быть я. Я не могу понять, почему ты на моем месте.
32
Ночью Джи снова приходит ко мне во сне. Когда я просыпаюсь, меня вновь придавливает всей тяжестью случившегося, отчего становится трудно дышать и нарастает паника. Я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз видела этот сон – еще до того, как Гектор пропал перед каникулами. Вызывает его жалость окружающих, я уверена в этом. Отец вряд ли сказал бы, что все пройдет, знай он, что я утаила от него. От них всех.
Остаток недели проходит незаметно. Я притворяюсь, что у меня куда больше домашки, чем на самом деле, целыми днями торчу в гостиной и, ссылаясь на усталость, рано ложусь. Несмотря на то что я невозможно вымотана, я оттягиваю момент засыпания ради того, чтобы не видеть ее каждую ночь. Все в этом сне неправильно: она в нем совсем не такая, какой была в реальной жизни.
Когда я думаю о Джи, мне вспоминаются ее мягкость и доброта – она всегда была готова стать посмешищем из-за неподходящей спортивной формы, если бы это помогло выручить другую мишень для насмешек.
Ее стакан всегда был наполовину полон – в отличие от моего, наполовину пустого. Это она была доброй, а стервой была я.
Я знала и тогда, я пользовалась этим.
Время тянется невыносимо медленно, и я умоляю его ускориться, давая себе опасные обещания. Если я вернусь в школу, я буду честна со всеми… Если я смогу спокойно спать, я все им расскажу…
Гектор не звонит, так что я вынуждена довольствоваться компанией папы, который пересказывает мне все новости: отец Гектора публично заявил, что с его женой произошел несчастный случай и она идет на поправку. Ни слова про таблетки.
Всю неделю я не выключаю телефон и держу его под рукой. Просто на всякий случай.
Я надеюсь, что Гектор полетит одним рейсом со мной, но его там нет. Когда самолет взлетает, я автоматически натягиваю маску для сна, твердо настроенная добраться до школы без приключений.
Я выхожу из такси, и меня окатывает волной морозного воздуха. На этот раз я рада холоду. Облегчение, которое я испытываю, вернувшись сюда, кажется ненормальным и в то же время приятным. Возвращение сюда почти ничем не отличается от первого прибытия, однако я замечаю то, чего не видела раньше. Например, что снежные шапки на горах вокруг похожи на идеально взбитые меренги, а цвета – ярче, не такие тусклые. Я обещаю себе: в этот раз я буду бороться изо всех сил. В этот раз я буду честна – вопреки всему, что неизбежно за этим последует. Это – моя единственная надежда.
Сумку я отправляю наверх лифтом, а сама поднимаюсь по лестнице на шестой этаж. Преодолев последнюю ступеньку, останавливаюсь отдышаться и бросаю взгляд налево, в коридор, который ведет в крыло мальчишек. Несмотря на все,
