Мир! Дружба! Жвачка! Не спеши взрослеть - Юлианна Перова

– Спокойно, – подняла руку Надежда, пытаясь призвать собравшихся к порядку, пока ситуация совсем не вышла из-под контроля, а она сама не растеряла остатки самообладания. – Спокойно, пожалуйста, товарищи. Спокойно. Дайте, пожалуйста, сказать.

– Тихо! – рявкнул Валера. – Хватит галдеть-то! Говори, Надеж Санна.

Толпа притихла, а Надежда продолжала.

Она старалась держаться уверенно, но нервы были на пределе, и голос пару раз предательски дрогнул:

– Я понимаю, что вы доверили нам свои деньги. Потому что вы хотели лучшей жизни. Мой начальник обманул меня. Он забрал все деньги и сбежал. – Надежда сделала паузу, собираясь с мыслями, привстала, опираясь на край стола, чтобы ощутить хоть какую-то опору и выдохнула роковое: – Теперь ни у меня, ни у вас ничего нет.

Собравшиеся возмущенно зашумели снова.

– Как это – нет? – прозвучал вопрос.

– Вот так, – горестно развела руками Надежда. Она находилась на грани нервного срыва и чувствовала себя совершенно беспомощной.

Нет, все это явно не с ней. Не может такого быть!

И опять поднялся чудовищный гвалт. Люди орали, ругались, что-то требовали, но чужие голоса слились для рухнувшей в кресло Надежды в единый бессмысленный гул. У нее в прямом смысле слова опустились руки. А еще закружилась голова. Она готова была разрыдаться, но не могла себе позволить подобной роскоши.

Галина, опираясь о край столешницы, склонилась к лицу Надежды, после чего негромко и недобро произнесла:

– Надюх, мы, конечно, подруги. Были. Но я тебе обещаю: если ты не вернешь деньги, я сейчас всех здесь организую на тебя в милицию заявление накатать. Поняла?

– Вы можете делать все, что посчитаете нужным, – выдохнула Надежда. На нее волнами накатывала апатия. Она готова была смириться даже с тюрьмой. – Я не собираюсь никуда убегать.

Галина, не дождавшись ни яростной реакции, ни внятного ответа, отошла.

Толпа с криками наседала на женщину, но она лишь откинулась на спинку кресла.

Вот и конец всему.

* * *

Толик и Федор стояли возле лестницы в ЗАГСе, безо всякого интереса наблюдая за гулявшей шумной компанией. Молодожены, родственники и гости голосили, смеялись, пили шампанское и фотографировались.

Федор угрюмо смотрел в пространство, а Толик, пытаясь хоть немного поднять ему настроение, болтал без умолку.

– Вот ты не представляешь, вот пока ты там заявление писал, я тут на газоне у входа шампиньонов наковырял. И за город ездить не надо, вот прям так торчат. Ой, свежие!

Толик вытащил гриб, с наслаждением принюхался, а потом сунул под нос Федору, но тот недовольно отвернулся.

– Что вы за мной ходите? – взмолился он устало. – Что вам надо?

Но Толик будто не слышал и не отставал, даже когда Федор покинул здание.

– Федь, погоди, ну… – уговаривал он. – Мы же… мы же геологи – своих не бросаем. Я понимаю, бабское царство, ну, берега попутала.

– Это вы пока еще о моей жене? – уточнил мужнина, смоля сигарету.

– Так я ж не про нее конкретно, – философски продолжал Толик. – Да, мы с Марса, как говорится, они с Венеры. Ты заявление-то подал?

– Подал, – кивнул Федор. – Через месяц суд. Если добровольно не согласится, будем детей делить. Не знаю, как они все вынесут… Не знаю… Как мы теперь будем? – бросил он в пустоту, ни к кому не обращаясь.

– Справимся, Федюнь, – уверенно заявил Толик, принимая риторический вопрос на свой счет. – Справимся. От меня вон папка ушел, когда я совсем малой был. О!.. Знаешь, я так ревел, так ревел. Ничего вот. Живой.

– Так нажраться хочется… – внезапно встрепенулся Федор, глядя в одну точку, мимо собеседника.

А тот вдруг довольно развел руки в сторону.

– Добрый вечер, – загадочным тоном произнес он, показывая внутренний карман. Толик с победным видом вытащил фляжку, в которой что-то заманчиво булькало, отвернул крышку и протянул Федору.

Мужчина глотнул и тотчас закашлялся: адское пойло обожгло горло, как будто он хлебнул кипятка.

– Вот-вот-вот, занюхай, занюхай. – услужливый Толик опять сунул ему под нос гриб, а Федор неожиданно… разрыдался. Он больше не мог сдерживать эмоции, которые копились последние несколько дней… да что там – несколько лет, рвались наружу в виде жалких, истеричных всхлипов.

– Федь… – Толик оторопело смотрел на плачущего мужчину, не понимая, как быть, а потом по-отечески обнял.

Но тот не унимался и продолжал рыдать. Просто не в силах был остановиться. Так они и стояли у ЗАГСа, на глазах потрясенных прохожих: плачущий Федор и растерянный Толик.

* * *

Илюша, сгорбившись, сидел в углу дивана. Напротив него за столом по-хозяйски расположился милиционер Филиппов, занимавшийся по долгу службы еще и беспризорниками.

– И сколько она тебе отдает? – осведомился милиционер, посмотрев на парня исподлобья.

– Половину, – признался Федор. – Восемь тысяч.

– Это меньше половины пенсии, пацан, – неодобрительно покачал головой оперативник Филиппов. – Но ничё, мы прижмем ее по сто семидесятой. Получается – мать в тюрьме, больше родственников нет?

– Только друзья, – развел руками Илюша.

Он отказывался понимать, почему родственники, с которыми он едва общался, лучше действительно близких людей, которые действительно о нем заботились.

– Это не считается, – отрезал мужчина.

– Я с вами не соглашусь! – упрямо и храбро вступился за друзей Илья.

Но оперативник был иного мнения и не собирался учитывать возражения подростка.

– Наташа, собрала его вещи? – спросил он соцработницу, которая дожидалась в коридоре с чемоданом бабушки Ильи, и, получив утвердительный кивок, постановил: – Поехали. Поехали, пацан.

– Хорошо, – обреченно вздохнул тот.

– Пойдем, пойдем, – торопил Филиппов. В его планы не входило тратить целый день на странного мальчишку. У него своих дел по горло, причем гораздо более важных.

Представители власти уже собирались посадить Илюшу в машину, когда во двор вбежали запыхавшиеся Санька и Галадриэль.

– Стойте! Подождите, пожалуйста! – задыхаясь, выпалил парень, перегораживая им дорогу. – Куда вы его забираете? Мы просто его друзья.

– В приемник-распределитель пока, – отрезал милиционер.

– А потом? – забеспокоилась девушка.

– Потом – детдом. Он несовершеннолетний, опекунов нет.

Санька остолбенел. Для него слова страшнее «детдом», если честно, и не существовало. Разве что «тюрьма», да и это не обязательно. Ну, может быть, еще «кладбище». Когда парень на мгновение представил себе лицо друга за зарешеченным окном, ему стало плохо.

– Ну а мы? – начал он. – Мы можем его взять?

– Куда? – не понял оперативник.

– На поруки, – изумленный его твердолобостью, самоуверенно заявил Санька.

Мужчина смерил его скептическим взглядом и поморщился.

– Ребят, идите, мячик погоняйте, по кустам полазайте. Не ваше это дело.

Он открыл дверь, собираясь усадить Илюшу в машину, но тот внезапно передумал.

Замер и твердо заявил:

– Спасибо, но я, наверное, не поеду. Дома все-таки лучше.

– Смешно, – фыркнул мужчина и потянул парня за руку, но Илья не