Юдоль - Михаил Юрьевич Елизаров
Дело в том, что колдуны, ведьмаки и прочие маги зарабатывают на жизнь заказами. И чаще всего на повестке обычные рассорки, остуды, бытовые неурядицы.
– Попросил клиент начальничка бывшего разорить, – откровенничает колдун Саныч. Сутулый, как обгорелая спичка. – В общем, закоптил ему копеечку на чёрной свечечке, хе-хе!.. Ну и бумажонку с заговором передал. Да вот писал спьяну, боюсь, слова напутал!
Во-первых, не порча, а проклятие. Называется «Разорение на чёрную мелочь». Бюджетный, часто дающий осечки способ. Куда действенней «Покойницкая копейка». Копейку (сейчас монета в рублик) кладут в ноги покойнику – в ночь перед похоронами. Зарядившуюся мёртвой энергией денежку подбрасывают тому, кого желают пустить по миру.
И во-вторых, в проклятиях есть опасный нюанс – собственно заклинание. Хоть слово в нём сказать неправильно – обнищает тот, кто подбрасывает. И не только он, но и его наследники. Проклятие, в отличие от порчи, прописывается на генетическом уровне и переходит потомкам. А недобросовестный колдун вообще ничем не рискует, просто кладёт в карман заработок. Поэтому и хихикает Саныч – гонорар получил, ответственности никакой, и человека, обратившегося к нему за услугой, возможно, обрёк на нищету.
Сухорукая ведьма Ростиславовна делится недавним опытом:
– Пришла мадам, на собственную сестру заказала порчу – красоту у той извести!
– А ты что? – хитро спрашивает древняя карга Егоровна.
Уж она-то знала бы, что делать! Кстати, как помрёт, надо посоветовать Ростиславовне на рожу мёртвой Егоровны положить зеркальце и прочесть специальный заговор на отражение: «Жизнь пролетела, красота облетела, кожа белая сделалась прелая, глаза ясные стали красные». Потом такое порченое зеркало можно подкинуть сопернице. Хватит несколько раз в него посмотреть, и от былой красоты, если таковая была, не останется и следа…
– Зеркало, значит… – задумчиво мусолит тонкие губы Сапогов. – А слова-то я сам сочиню: «Щёки ввалятся, нос провалится, губы высохнут, зубы выпадут!..»
– Рассорку сделала! – хвастается ведьма Артамоновна – толстуха с родимым пятном свекольного цвета во всю щёку. – Семью, стало быть, разбила! Уж постаралась!..
Выкрала из семьи тарелку, написала на ней имена супругов, а после разбила посуду левой босой пяткой – так, чтоб порезаться! Кровью бесам за услугу и заплатила.
– Интересно, чашка тоже подойдёт?.. – размышляет вслух Сапогов.
В руках у юркого, как сороконожка, парня недобрые магические снасти. Корешки в пакетиках, пузырьки, бесовские ладанки, бечёвки-наузы. Ходит в толпе и негромко, украдкой предлагает свой товар.
– Дедушка!.. – обращается к счетоводу. – Купи мёртвую соль! Есть вода из-под покойника, науза на саркому! Всё стерильно!
Недолго коробейничал паренёк, два «дружинника» взяли быстро фарцовщика в клещи:
– Вали-ка отсюда, мил человек!
– Раб Сатаны! Раб Сатаны!.. – бормочет тот и кладёт чёрное знамение, то есть крестится снизу вверх слева направо.
Не помогло, снадобья конфисковали и пинками вывели. Пусть ещё спасибо скажет, что калечащее заклятье не наложили. Какое, милая? Допустим, заклятие криком: это когда шептать больше не получится и даже вполголоса говорить. Орать сможет нарушитель или верещать. Там сложная рецептура, не вспомню все нюансы, надо по-особому пса замучить, чтоб визжал, пока не сдохнет…
Чего только не услышишь на колдовском майдане!
Шепчутся два ведьмака – Ефимыч и Кондратьич, от одного пахнет поганым костром, словно горел гроб или могильный крест; от второго тиной, как от дохлого сома.
– А у него, понимаешь, защита стоит! Я тык-мык, а она не пробивается! – жалуется Ефимыч.
– Свеча заупокойная была? – уточняет Кондратьич.
– Обижаешь! Конечно!
Можно просто купить свечу, но зажигать её уже от поминальной. Но держать надо левой рукой – если правша, а левше, соответственно, правой! А поминальную свечу-донора полагается затушить пальцами, которыми трогал зад.
– Заказал сорокоуст заупокойный в трёх церквях! Помяни-и-и, Господи-и, душу раба-а твоего! – это колдун Демьяныч кривляется, подражая неизвестному гнусавому дьячку. – И прости-и все его согрешения вольные и невольные!..
Пробежался, стало быть, по храмам, чтоб снять с жертвы божью защиту; губит, подлец, крещёного.
– «Инархос и Исапс» сколько раз читал? – уточняет косой Михалыч.
– Простите, как вы сказали? – уточняет любопытный Сапогов. – Инархос? Инапс?
«Спаси и сохрани» навыворот. Андрей Тимофеевич мог бы и сам догадаться.
«Инархос и Исапс», кстати, повторять следует не какое-то определённое число раз, а пока внутренний образ жертвы не покроется трещинами.
Чего только не услышишь на колдовском майдане! Никаких гримуаров не надо или специальных колдовских курсов. Не замшелый репринтный Папюс, а живая народная практика!
– Не знаешь вражину в лицо, довольно его имени и образа яйца. Как скорлупа треснет, значит, и божья защита разрушена! – советует колдун Самуилыч; глаза красные, точно у кроля.
Сапогов вдруг понимает, чем расшибить зеркальную броню Макаровны. Сложилось всё вместе: и тарелка на рассорку, и советы по снятию божьей или иной защиты. Будто осенило! Купить два зеркала – без сдачи, разумеется. Между ними положить фотографию Макаровны, а можно и просто взять листочек и написать там «Макаровна» и обвести овалом, чтоб получилось яйцо. Примотать зеркала друг к другу чёрной ниткой крест-накрест, отнести на кладбище, найти соимённую могилу. Если неизвестно имя, можно над бесхозным покойником сказать: «Кто на меня посягает, того Сатана по имени знает!» – и тоже сработает! Положить зеркала на могильную плиту, ударить каблуком (а лучше магическим молотком!) и сказать: «Зеркало разбито, защита пробита! Братец-покойничек, не я прошу, Ад повелевает, грызи Макаровну в злости, как пёс крошит кости!» Можно любой текст придумать, лишь бы в рифму. Осколки закопать в могилку. А мертвяку за работу оставить помин – водки, конфет…
Это Андрей Тимофеевич всего-то полчасика побродил среди колдунов – и такой образовательный прогресс!
– Входя в церковь, верши чёрное знамение и говори: «Тёмным вхожу, тёмным и выйду!» – поучает безусого Артурыча бородатый колдун Емельяныч.
– Держись лавки, где торгуют свечками, иконками и брошюрками. Там бес церковный живёт. Как заходишь в церковь, говори: «Здравствуй, бес церковный, друг мой кровный! Работу тебе принёс».
Андрей Тимофеевич не понимал раньше, как можно колдовать в храмах. А тут всё прояснилось! Оказывается, в каждом водится представитель тёмных сил. С одной стороны, немыслимо, что в жилище Бога обитает враждебное естество. А с другой – на кладбище находился, к примеру, Божье Ничто, условно говоря, резидент Создателя в царстве Смерти.
– Проводишь работу перед иконой, читай похабные вирши или песенки пой. Креститься тоже разрешено, только говори про себя: «Кладу не крест, а бесовской скрест, Сатане служу, Христу не кланяюсь!»
– Ага!.. – смекает Сапогов. – Надо говорить прилюдно: «Вот-те скрест!» Никто и не расслышит!
– И
