Несбывшаяся жизнь. Книга 2 - Мария Метлицкая
Он уже словно жил в этом полуразрушенном доме, спал на старой мощной кровати с высокой сплошной деревянной спинкой, ел за дубовым столом, отдыхал перед камином.
А самое главное – в пятнадцати минутах от дома была больница. Не больница – больничка. Обыкновенная сельская больничка: четыре палаты, сестринская, кабинет врача, процедурная, кухня. Да-да, кухня! – с плиткой, печкой, посудой, кастрюлями и холодильником! Огромным таким холодильником, как в настоящей больнице. И повариха полагалась по штату, и лаборантка.
Молодой врач, приехавший по распределению, скучал в кабинете. На его узком небритом лице была написана такая невероятно убийственная скука, что Сан Санычу стало смешно.
Врач говорил, что больных «до черта», что мужики пьют, да и бабы тоже. Как заболеют – пугаются, а чуть лучшеет – лечение бросают… Короче, сложно с ними, беда.
– Хотите устроиться? – оживился он. – Это вам в поселковый совет! Нет, честно: хотите устроиться? Из самой Москвы – в эту могилу?..
Не верил.
Боясь, что коллега передумает, молодой врач резво вскочил, сбросил халат и довел Будкевича до поселкового совета.
Там сделали вид, что не удивились.
Сначала в доме была уборка хлама, к которому Сан Саныч был внимателен и даже трепетен. Старые подушки и одеяла сжег, мебель и посуду оставил. Оставил и старые, пожелтевшие и размытые фотографии.
Потом был ремонт и снова уборка. Дальше покупка необходимого: холодильник, кое-какая техника, занавески, светильники, кухонные шкафы, платяной шкаф. Жену и дочку надо было привезти в полностью готовый, чистый и обставленный дом. Удивительное дело, но теща во всем помогала. Почистили участок, покосили, обрезали и побелили деревья. Вскопали и огород, и даже посадили сорт поздней клубники – а вдруг?
Сан Саныч запланировал так: в августе переезд и обустройство, а с первого сентября он выходит на работу.
И все у него получилось. Дом Наташе понравился. Светочка лежала под яблоней и издавала только ей понятные звуки.
Заходили знакомиться соседи, приносили гостинцы. Мешок картошки – своей-то пока нет! Банки огурцов, вилки капусты, свежие яйца – а как же? Доктор же! Главный человек на селе, главнее нет.
Наташа порозовела, ожила. Устраивала дом, перевешивала занавески, расставляла керамику, собирала полевые цветы, училась сажать под зиму чеснок.
В августе посыпались яблоки, да столько, что не справлялись. Теща варила яблочное повидло и пастилу, а жена бегала на поле за щавелем и горохом.
«Проснулась моя спящая царевна, – думал Сан Саныч, – очнулась».
В сентябре занялся больницей – вот здесь было сложнее. Мотался по области и начальникам, выбивал деньги на ремонт, оборудование, белье. Скандалил, ругался, хлопал дверьми. Грозился и писал жалобы. Что-то удавалось, что-то было непробиваемым.
Хотел операционную – малую, конечно, для самых простых манипуляций. Обещали. И сделали! Добил, додолбил! Не слез с бюрократов! Теперь на ремонт бы выцыганить, своими силами не получится, маловато их, сил…
Купил подержанный москвичонок, который все время ломался, сам научился чинить. Жизнь стала другой: резиновые сапоги, калоши, старый брезентовый плащ с капюшоном. Запах вечно пригорелой каши, как ни ругайся с поварихой. Дрова, уголь, новый линолеум, прохудившееся белье, старые и тупые инструменты и – борьба, борьба, борьба…
Но Наташа цвела. Занималась огородом, училась вязать и шить. Завела было кур, но быстро отказалась – как можно их есть, своих, выращенных, родных, которых кликали по именам?
И дочка стала спокойнее. Зарумянилась, лучше спала, меньше кричала. Все время рвалась на улицу – гуляли даже в морозы. Оденут потеплее и вывезут на санках, укутанную, как капусту. Деревенские идут мимо, кланяются: доктор! Да и привыкли они, что дочка у доктора больная, бывает. И у докторов бывает…
– Только этих-то за что Бог наказал? – судачили соседи. – Не пьянь ведь, трудяги, интеллигентные люди! А вона как… Жалко их, и доктора, и бабу его, тихая она, приветливая, не гордая… И девчонку жалко, хотя что она там понимает…
Починили старую печь. Сан Саныч не ошибся: не печь была – зверь. Дров жрала мало, а тепло держала до позднего утра. Теща готовила в печи варенец, упаривала каши, и все было таким вкусным, что Будкевич не переставал удивляться.
Весной посадили не только клубнику, но и зелень, редиску и даже картошку. Посмеивались над собой:
– Мы с тобой стали настоящими деревенскими жителями! Мы, городские эстеты и театралы!
Странное дело – по столице они не скучали, а если и выбирались туда, то торопились обратно. И шумно, и суетно, и вонь от машин… И люди другие, совсем другие люди.
А когда приезжали в поселок, не могли надышаться и нарадоваться.
– Какие же мы молодцы, – повторял гордый Сан Саныч.
– Какие же мы счастливые! – поправляла его жена.
Он брал ее за руку и, стесняясь внезапных и неоправданных слез, на минуту отворачивался, сглатывал их, быстро оттирал глаза и кивал: да, счастливые.
Конечно, это была совсем другая жизнь, с нескончаемыми заботами, сложностями, препонами. Всегда с препонами, ничего не было просто.
Были и минуты отчаяния – глубокого, темного, казалось, что беспросветного.
– Несбывшаяся жизнь, – сокрушался Сан Са– ныч.
Зачем он сделал это, зачем все так повернулось? Конечно, пить бы он бросил и уже давно был бы заведующим отделения, профессором, наставником. Он, с которым считались опытнейшие коллеги, он, которого превозносили. Сейчас бы он делал сложнейшие операции, писал научные статьи, ездил на международные конференции. А здесь он вскрывает карбункулы, вправляет вывихи, вырезает жирови– ки. Как плохо и мелочно он распорядился своей жизнью!
И все же это бывало редко, в минуты бессилья пустой борьбы с непробиваемой стеной бюрократии. Тогда Сан Саныч себя и жалел. Вспоминал клинику, свои успехи, коллег.
Другая жизнь, совсем другая. Но эту он выбрал сам. И здесь, в крохотной поселковой больничке, он царь и бог и воинский начальник. Его уважают, с ним считаются. Еще как считаются! И Наташа здесь счастлива, и Светочка…
Просто надо принять то, что есть – и как оно есть. Потому что нет никакой несбывшейся жизни. Есть жизнь другая, к которой ты не был готов.
– А про разочарования, – Сан Саныч вздохнул. – Так это, Елизавета Владимировна… Нигде не минует, вы мне поверьте!
И вдруг подмигнул Лизе.
– Пойдешь к нам работать? Уйдешь на пенсию, переедете сюда, на свою дачу-клячу, и приходи ко мне! Мне нужен хороший терапевт. Пойдешь?
Растерянная Лиза пожала плечами.
– Ну вы, Сан Саныч, даете… Какой «переедете», вы о чем? У меня парень-школьник, да
