Несбывшаяся жизнь. Книга первая - Мария Метлицкая

Накупавшись, собрались в лес, по грибы, – но Люсинда подняла их на смех:

– Какие грибы в начале июня? Строчки и сморчки прошли – это грибы первые, майские. А уж грибы – настоящие, стоящие – пойдут в июле и августе. Грибы, – с нажимом повторяла она, – а не херня!

Непородистую братву вроде сыроежек с разноцветными хрупкими шляпками Люсинда презирала. Все ворчала:

– Грибы – это боровики да красные, а эти, ваши, – она презрительно хмыкала, – разве что на жареху сойдут. А-а-а, берите, раз нравится.

А вот земляники было полно, домой приносили корзинками – и тут же брались чистить. Земляника – ягода нежная. Полежит с час, помнется – и, почитай, все: только в рот.

– Земляника требует обходительства, – говорила Люсинда. – Чтобы получилось главное: варенье. Варенье из земляники лучшее, самое-самое, ароматнее нет!

Перебирали – лучшую, целую и не помятую, откладывали на главное, и пальцы еще долго пахли неповторимым ароматом, который, казалось, навечно въелся в кожу.

Хватало и на еду. Ягоды ели столовыми ложками, горстями и пригоршнями.

Ужин обычно был легким и поспешным: густая самодельная простокваша со свежим серым хлебом, салат из молодого редиса… И первые, пупырчатые, совсем крошечные огурчики с грядки. И еще тощий листовой салат. А после – долгое чаепитие с оставшимися от завтрака оладьями, пряниками и печеньем.

За день Анюта так уставала, что засыпала сразу же после ужина – валилась на кушетку и засыпала, наплевав на материнские указания аккуратно повесить сарафан и почистить зубы.

А Лиза еще долго не спала. Поджав колени, она сидела на кровати и смотрела в окно.

При яркой луне и чистом звездном небе хорошо была видна темная недвижная река и черный замерший лес. Тишину прорезали внезапные звуки: глухой и пугающий вскрик птицы, всплеск воды, голоса нетрезвых ночных купальщиков… Иногда – короткий гудок парохода.

Когда не спалось, на цыпочках и босиком – не дай бог разбудить старушек – Лиза шла на крыльцо.

Безжалостно скрипели половицы, ныли несмазанные дверные петли, стучало сердце, – но нет, никто не просыпался: и стар и мал спали крепко.

Лиза стояла на крыльце. Было свежо, зябко, и она спускалась со ступенек. Осторожно пробовала ногой прохладную мокрую траву. Ощущение той свободы и радости осталось с ней навсегда. Ей хотелось громко, во весь голос, закричать, но от волнения перехватывало, сжимало горло. Выходит, счастье в свободе?

Тем не менее – не все было так идеально. С Марией они почти не общались…

«Привет-пока», «Голодные? Идите обедать!» «Устали? Ложитесь спать»… Вот и все разговоры.

Мария болтала с Люсиндой, а Лиза с Анютой жили своей жизнью.

«Чужая, – думала Лиза. – Она мне совсем чужая. И ничего не изменилось после ее приезда. Как были чужими, так ими и останемся».

10

Только однажды, когда Люсинда ушла по делам, Мария пошла с ними на реку.

Крутая дорога давалась Марии непросто.

День был теплый. Анюта болталась у берега: строила башню из мокрого песка, таскала ведерками воду, прорывала тоннели – словом, была увлечена.

Лиза загорала, а Мария смотрела на воду. Обе молчали.

Лиза сказала:

– Расскажи про моего отца. Мне кажется, время пришло.

Мария вздрогнула, испуганно посмотрела на дочь и неохотно протянула:

– Ну, раз ты так считаешь… Когда-нибудь это должно было случиться.

И Мария заговорила.

– Твой отец, – усмехнулась она. – А я не знаю, кто твой отец.

Лиза приподнялась на локтях.

– Как – не знаешь? Ничего себе. Как такое вообще возможно? Ты шутишь?

Мария качнула головой.

– Ну прости, не так выразилась. Я действительно не знаю, кто твой отец. Тогда я еще была замужем за Топольницким – моим официальным мужем и твоим официальным отцом. Но отношения у нас были… – Мария махнула рукой. – Какие там отношения! Мужем я его не считала, скорее – соседом, который вот-вот съедет и навсегда исчезнет из моей жизни. Наш брак был странным, случайным и совершенно дурацким. Он был красавчиком, нарциссом и большим любителем женского пола. Не москвич, а значит – непрописанный. Я нравилась ему, да и мне с ним было, – усмехнулась Мария, – не скучно! Театры, рестораны, красивые жесты… В молодости на это легко купиться. Человеком он казался легким, а на деле – не легким, а пустым. Пустое всегда легкое. Снимал комнату за городом: холостяцкую, заброшенную, полупустую, холодную, с видом на заводские трубы. Глянешь в окно – и жить расхочется. Я еще удивлялась, как он, эпикуреец и сибарит, живет в таком крысином углу.

Мария помолчала, вспоминая.

– Кстати, крысы там тоже были и топали как слоны. Ночью я не смыкала глаз, боясь, что на меня прыгнет крыса. Была я там пару раз, а потом отказалась.

Лиза вздрогнула.

– Встречаться нам было негде,– продолжала Мария.– В гостиницу без штампа о браке путь был закрыт. Друзьями в Москве обзавестись он не успел, а может, и не захотел. Ну, приехал и приехал, устраиваться как-то надо, не до друзей… В общем, мотались мы по городу и мучили себя, как подростки в подъездах. Летом ездили за город, на пленэр, как говорил он. Брали бутылку шампанского, фрукты и одеяло – для пиршеств и прочих наслаждений… А через год я сама предложила ему переехать ко мне, к нам с Ниной.

Мария горестно покачала головой.

– Он долго не думал – на следующий же день переехал: Нина тогда была в санатории. А через день мы подали заявление в загс… Я понимала, что моя благочестивая сестрица не позволит нам жить во грехе. И, надо сказать,– Мария вздохнула,– уже через пару дней я начала им тяготиться. Я поняла, что любви между нами нет и в помине, человек он не мой и всем меня раздражает, но самое главное – тут же проявилась его натура, характер. Исчезла легкость и беспечность. Он перестал притворяться: стал капризным, занудным и грубым.

Лиза молчала, не веря своим ушам. А что тут скажешь?..

– Причины для плохого настроения у него были серьезными: то тяжело заболела его мать, то обокрали младшего брата, то лучший друг разводился с женой… Писем из своего города он не получал, чтобы знать обо всем этом, а я, дура, и не задумывалась, откуда подобная информация. И, представь себе, верила… Ну да, крупные неприятности, человека можно понять! Верила и даже жалела.

Анюта, сидя к ним спиной, сосредоточенно возводила очередную башню, не представляя, какая драма раскрывается в двух шагах от нее.

– Кстати, он не работал,– хмыкнула Мария.– Вернее, находился в