Несбывшаяся жизнь. Книга первая - Мария Метлицкая
Лиза продолжала слушать – молча, с опущенной головой. Такого она не ожидала.
– Жадным он не был. – Мария приподняла красивую бровь. – Принесет пачку, перевязанную черной аптечной резинкой, и небрежно – словно деньги случайные, найденные – бросит на стол. «Разберись, – говорит, – что на хозяйство, а что на шпильки. На все хватит». Ни кошелька, ни портмоне у него не было, деньги по карманам валялись… Себя он тоже не обижал: то новый костюм, то рубашка, то туфли. Новый плащ, модная шляпа, импортный одеколон. У него были знакомые продавщицы и парочка приятелей-спекулянтов, у них и отоваривался. И с меня отчета не требовал, так, мимоходом спрашивал, купила ли я себе что-нибудь… В денежные дни он приносил продукты – и это всегда были деликатесы: черная икра, крабы, миноги, шоколадные конфеты, виноград… Но никогда нормального мяса или колбасы, картошки или капусты. Тяжелые сумки таскала я, и в очередях стояла я – это ж плебейское дело, не для таких, как он.
Анюта случайно наступила на одну из песочных башен и от обиды расплакалась. Теперь драма была у нее. Она даже порывалась бежать домой – какой смысл все делать заново?.. Мария с Лизой насилу ее успокоили.
Можно было возвращаться к давно позабытой истории.
– Неумолимо приближался день нашей свадьбы, и я все больше понимала, что это ошибка, – вздохнула Мария. – Что я знала о нем? Да ничего. Я не видела его родных и друзей, не имела понятия о его прошлом. Паспорт видела, знала, где и когда родился, какое у него отчество – вот, пожалуй, и все. А он смеялся: «Штампа о женитьбе, разводе и детях нет? Чего тебе еще надо?» Какой наивной дурой я была! Он не рассказывал про свою прошлую жизнь, а возраст у него был зрелый, тридцать два, – значит, и за плечами должна быть какая-то жизнь.
Лиза покачала головой. Мария продолжала:
– Я не ревновала его, но меня пугала неизвестность. Было предчувствие каких-то тайн, смутное ощущение вранья… Скоро я поняла, что никакую работу он не искал. В трудовой книжке, которую я с трудом откопала, было записано, что трудится он вахтером на фабрике – причем трудится давно, четыре года. Я понимала, что он мне врет, что деньги его плохо пахнут, но… ничего не делала. Понимала, что надо выгнать его до приезда сестры. Собиралась сделать это каждый день и все тянула, тянула… И это было необъяснимо: чего я ждала?.. А когда Нина все-таки приехала, она быстро все про него поняла. Но, – вздохнула Мария, – мою сестрицу подкупали деньги и подарки, которые будущий родственник щедро дарил. Знаешь, я думала про это. Нинка ведь не корыстная, но деньги ее завораживали. Наверное, сказывалась бедность, в которой она прожила. В детстве бедность и голод, в юности бедность и вечный подсчет копеек, в молодости – тяжелый труд и постоянный страх.
Помолчали, наблюдая за Анютиной игрой.
– А женишок швырялся деньгами,– говорила Мария.– Нинка смотрела на него как на иллюзиониста, волшебника. И все время ждала. Ждала, когда он вытащит их из кармана и кинет на стол. Мне было противно, а она быстро хватала деньги, пересчитывала и прятала. В удачный день – а он называл эти дни удачными, – когда он приносил торты, конфеты, севрюгу, копченую колбасу и икру, глупая Нинка, глядя на заваленный стол, всплескивала руками и ахала. Казалось, ей все равно, откуда все это – все эти деньги, деликатесы, подарки… А мне все равно уже не было, я понимала, что дело нечисто, что он занимается чем-то запретным. «А если он вор или бандит? – думала я. – Или это одно и то же?» А час бракосочетания неумолимо приближался. И я решила за ним проследить. Мне повезло – в первый же день я узнала, чем занимается мой женишок. Узнала и выдохнула, успокоилась: он не был ни вором, ни бандитом. Он был игроком. Картежником, но главным образом – бильярдистом. И деньги свои зарабатывал именно там, на игре в бильярд. Ничего страшного, правда? Я успокоилась и вернулась домой. Успокоилась, но идти в загс по-прежнему не хотела.
– Как же вы тогда расписались? – подала голос Лиза.
– Расписались, потому что на этом настояла сестрица. – Мария поджала губы. – Боже, какой она устроила мне скандал! «Ты жила с мужиком до свадьбы, ты порченая, шлюха, а теперь хочешь сбежать накануне свадьбы? Чем он плох, твой Володька? Чем не подходит тебе, сопля? Чем не угодил? Он добрый и щедрый, веселый и остроумный!» Я плакала и говорила, что не люблю его, и жить с ним не буду, он мне чужой, непонятный, и спать я с ним не хочу. Не хочу и не могу. А она и слушать не хотела, и аргументы ее были неоспоримы: «В кровать же легла – ничего, не вырвало? Жить – жила? Вот и иди замуж, смывай позор».
Лиза ахнула и с осуждением покачала головой.
– Замуж я вышла. В загсе стояла с кислой физиономией, глотая слезы. Да и жених мой не выглядел счастливым. Только сестрица моя и радовалась… Свадьбу мы не устраивали – какая свадьба при таком настроении? Но Нинка накрыла стол. Конечно, готовила Полечка – Нинкины способности всем известны. Полечка напекла пирогов, накрошила салатов, и мы отпраздновали «самый счастливый», по заверению Нинки, день нашей жизни. Нинка, Полечка и мы, молодые… Ночевать эта дура ушла к Полечке. «Как же, первая брачная ночь», – бормотала она. Ну а мы легли на разных кроватях: муж на моей, а я на сестрицыной. Ночью я плакала, а молодой спал и похрапывал.
Мария помолчала, глядя перед собой. И вдруг улыбнулась.
– А через три месяца я устроилась на работу и встретила Леню. В ту же минуту, в первый же день, влюбилась. Как оказалось – на всю оставшуюся жизнь. Влюбилась в зрелого, молчаливого, сурового… И – женатого человека. Молния, вспышка. Судьба.
– Он мой отец? – спросила Лиза.
Мария пожала плечами.
– Говорю же: не знаю. Роман у нас начался тут же. Нас будто швырнуло друг к другу, приплавило,
