Это - Фай Гогс

Камеры на пристани я обманул, но особенно напрягаться для этого мне и не пришлось – они были расположены слишком высоко, чтобы взять крупный план моего лица. Кроме нескольких таких же по пути через парк к дому – моей конечной цели – оставались еще две, с которыми надо было что-то делать. Одна из них была установлена над калиткой в заборе, вторая – рядом с главной входной дверью особняка. Они обязательно запечатлели бы мой нордический экстерьер с расстояния всего в несколько дюймов. Я должен был достичь почти невозможного – стать похожим на Луку, который своими темно-карими глазами, крупными скулами, крючковатым носом, тонкими губами и безвольно скошенным подбородком напоминал характерный типаж мелкого подлеца из нуара пятидесятых.

По счастливому стечению выдуманных мною обстоятельств фамилия Чепино переводилась с одного забытого индейского наречия как «Тот, Кому Раз Плюнуть Достичь Почти Невозможного». Раскрыв сверток, я достал клей, новые глазные линзы, тональный крем, латексную маску, которая, между прочим, обошлась мне еще в три с половиной косых, и принялся за дело.

Через сорок минут кропотливой работы я критически осмотрел себя в зеркале. Теперь у любого не осталось бы и капли сомнений, что отражение в зеркале принадлежало Блази-младшему – у любого, кто был незрячим, умственно отсталым или одним из тех, кто в принципе неспособен заметить разницу между резиновым и живым лицом. Несмотря на это, мои тонкие губы растянулись в довольной ухмылке. Требовалось всего лишь, чтобы парни, увидев на мониторах мои чуть пересвеченные изображения, не стали затевать беготню с криками и пальбой – и в этом смысле результат был вполне удовлетворительным.

– А на большее мы и не претендуем, – скромно решил я.

Увы, все эти ухищрения не помогли бы мне обмануть собак – трех злющих доберманов, которых выпускали на ночь во внутренний двор дома. В Луке они души не чаяли, а всех остальных люто ненавидели и пытались сожрать при первой же возможности. Не помог бы даже хороший кусок итальянской свиной колбасы, начиненной лекарствами от собачьей бессонницы – их натренировали есть только из своих мисок. Было совершенно необходимо, чтобы они без лая, рычания и прочих причуд подбежали ко мне хотя бы на десять ярдов, а дальше я бы уже разобрался с ними при помощи пистолета с мощным транквилизатором, который лежал в кармане плаща.

Раздевшись догола, я с ног до головы натерся миндальным маслом – тайным оружием Сосунка в его заведомо проигрышной битве за женские феромоны. Затем я вывалил из стенного шкафа на кровать всю его благоухающую духами одежду и выбрал джинсы, рубашку, кожаную куртку и кроссовки. В том, что все это пришлось мне точно впору, не было ничего удивительного. Причина крылась в нелюбви Луки окружать себя теми, кто был выше или крепче, чем он сам. Я в последний раз посмотрел в зеркало, попытался – но не смог – издать восхищенный свист, положил в карманы пистолет со снотворным, стетоскоп и скотч, прикрутил к «Беретте» глушитель, сунул ее за пояс – и наконец выбрался наружу.

Отперев калитку найденным в кармане у Луки ключом, я оказался в парке, на освещенной каменистой тропинке, ведущей к дому. Судя по тому, что сигнал тревоги молчал, мой камуфляж сработал. Настал очередной момент истины – будто специально для того, чтобы у меня не осталось времени пожаловаться на слишком однообразную ночную жизнь. Встреча с собаками непременно должна была произойти не дальше тридцати ярдов от забора; там, где деревья закрывали меня от камер, висящих на садовых фонарях. По понятным причинам задержаться надолго я тоже не мог. Наконец, ни в коем случае также нельзя было сбрасывать со счета доберманов – одну из самых умных пород собак-людоедов, поэтому глупо было надеялся на один только запах, разносившийся на пару миль вокруг меня.

Все произошло даже быстрее, чем я думал. Негромко поцокав языком, как это делал Лука, когда подзывал их, я сделал несколько шагов – в точности так же, как и он, слегка подшаркивая внешней стороной подошв. Доберманы давно ожидали появления своего хозяина, потому что слышали звук подъезжающей машины. Не успел я пройти и пяти ярдов, как все три красавца, возбужденно поскуливая, выскочили мне навстречу. Наверное, собачий бог сладко спал, набегавшись за фрисби величиной с Луну, и я успел положить десяток стрел Морфея точно в цель прежде, чем воодушевление на их мордах сменилось обычным выражением жажды отведать человеческой требухи.

Мне пришлось пятиться от них, пока не подействовал транквилизатор. Засыпая, они смотрели на меня с обожанием, так и не успев понять, что под маской провинциального лицедея скрывался знаменитый столичный трагик. Злорадства я не испытывал, но мое удовлетворение от очередной победы оказалось все-таки сильнее моей сдержанности. Хотя у меня оставалось меньше часа до следующего обхода парнями Донни территории парка, я доставил себе немного удовольствия и отбил задорную астеровскую чечетку, закончив ее глубоким поклоном моим поверженным врагам. Выбросив в кусты пистолет с транквилизатором, я перепрыгнул через их тела и двинул дальше.

Появление перед камерами человека, любившего пососать соску, без сопровождавших его друзей не должно было вызвать у охранников беспокойства. Будучи в дурном расположении, он обычно отдавал им команду «лежать», и вышколенным животным приходилось подчиняться.

Я вышел на открытое место и взглянул на дом. Свет не горел ни в кабинете Генерала, ни в его спальне. Его наследник обязан был усвоить важный урок: не существовало настолько неотложных дел, чтобы настоящий мужчина прервал ради них свой ночной отдых – если только речь не шла о римском ауреусе второго века от рождества Христова. Меня это устраивало. Подойдя к двери, я отпер замок и оказался в холле.

В доме было тихо. Казалось, все его обитатели спали. Однако я знал, что сердце одного из них билось в эту минуту чуть быстрее, чем у остальных. Я поднялся по широкой мраморной лестнице на второй этаж и прошел мимо очередной картинной галереи с портретами домочадцев – как давно умерших, так и ныне здравствующих – висящих между дверями их же спален.

У последней из них я остановился и приложил ухо к прохладному дереву. Хотя мне и не удалось услышать ни малейшего шороха изнутри, я точно знал, что там притаилась зверушка куда опаснее тех, что почивали сейчас на дорожке парка. Содрав с лица ненужную мне больше маску и вытащив линзы, я чуть ли не впервые в