Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка - София Волгина
Эльпида вместе с подругами счастливо рассмеялась.
* * *
Тем более для всех односельчан было большим удивлением, когда мало-помалу распространилась сплетня о гульках младшего лейтенанта Александра Игнатьевича Власина.
– Вот те на! – удивлялась Кики. – Как можно? Красавица жена, только родила, а муженек ее по бабам бегает.
Ирини одернула ее:
– Ты потише: баба Нюра, бывает, без стука заходит: еще услышит, не дай Бог!
– Да, все равно узнает рано или поздно, – заметила Ирини.
– Пусть будет позже. Хоть бы ничего не узнала, бедная, такая красавица и умница, – качала головой Роконоца.
– Как же можно так? – опять недоуменно спросила Кики, обращаясь к матери и сестре.
Роконоца раздраженно махнула рукой.
– Как можно, что тебя муж дубасит? – спросила она.
– Но он от меня не гуляет, мама!
– Разве что! – в голосе Роконоцы слышалась горечь. – Мужики все кобели. Вспомни, как в прошлом году старый Мильдо подхватил заразу от какой-то гулящей русавы.
А ведь мужику за пятьдесят. На стенку лез от болей, клялся потом ни на какую золотую бабу не посмотрит больше в своей жизни. Жена его – красавица, разве нет? Она его чуть из дома не выгнала. А недавно на свадьбе у Киркианиди Феди опять видела какими масляными глазками Мильдо поглядывал на русскую соседку.
– Неужели все мужики такие, мама? – Ирини от удивления и любопытства широко раскрыла глаза. – Неужели и наши Харик, и Генерал будут такими?
– Да ну, нет. А у Харика, так, вообще, одна любовь на всю жизнь, – с уверенностью заявила Кики.
– Ты – про Парфену?
– А про кого ж! Парень уже три года смотрит только в ее сторону. Видно, брат наш никогда не женится.
– Мотим бистис, нечи! Типун тебе на язык, – осерчала Роконоца, – Что ты мелешь, непутевая? Чтобы Харитон, такой красавец и остался холостым! Любая за него пойдет!
Кики замолчала, пригнула голову. Она знала, что это значит, когда у мамы сверкают глаза.
– Мам, конечно, Харитон видный парень: и красивый, высокий и, главное, характер золотой. Ты правильно говоришь: любая бы за него с радостью пошла, но ты же знаешь своего сына: он женится только на Парфене Поповиди. Так он сказал лично мне, – не удержалась высказаться, после небольшой паузы, смелая младшая дочь.
– Анатемасе, нэчи! Как он может жениться на родственнице?! Она ему четвероюродная сестра, если помнишь.
– Седьмая вода на киселе, – опять не удержалась Ирини.
– Вот-вот, седьмая. Жениться можно только, если нет родства до седьмого колена, сами знаете.
Роконоца вдруг успокоилась. Поправила сбившуюся черную штапельную косынку на голове, миролюбиво поведала:
– Я разговаривала с Харитоном и готова хоть завтра заслать сватов к Парфене, но ее родители против. Все бы, говорят, хорошо, Харитон парень, что надо: и работящий, и порядочный, одно беда, мы – родственники. И все тут! Так, что рассуждай, не рассуждай, а замуж за него не отдадут.
* * *
Осакаровка в июне изнывает от зноя. Солнце в поселке поднимается в полдень высоко, нещадно опаляя все подряд на ровных редких улочках и подворьях, жжет траву на прилегающих безбрежных степных полях. Уже далеко за полдень, а сухой и жаркий воздух изнуряет так, что кажется глоток воды способен облегчить страдания, мучившегося жаждой Митьку Харитониди, стоявшего у школы с ватагой ребят – выпускников. Все говорили о последнем экзамене, скором выпускном вечере, а он, только что, отыграв футбольный матч с ребятами из соседней школы, думал, где б напиться. В школе вечером воды не сыщешь: ее привозили в двух больших бидонах на целый день. Холодную вкусную воду из бидона набирала сама уборщица большой алюминиевой кружкой и следила, чтоб она всегда была на месте. Одно время кружка была привязана к бидону, но несимпатичная веревка оборвалась, привязывать перестали.
«Эх напиться бы сейчас. Нечего было футбол гонять несколько часов подряд, – ругал себя Митька. – И как это они терпят, ведь тоже играли в команде?» Он посмотрел на спорящих ребят, потом на свои сандалии: подошву надо было опять как-то подшить, да так, чтоб дед не увидел. Правильно Самсон говорит – не умеет он свои вещи беречь.
Ребята снизили тон голосов, Харитон оглянулся. Из ворот выходила Анастасия Андреевна. Что это она здесь делает? Давно ее не было видно в школе. Она прошла мимо них. Ребята совсем умолкли, поздоровались. Харитону тоже, пришлось подняться во весь свой нескладный рост. Вид у него был, конечно, хуже не придумаешь. Она ответила, чуть задержала на нем внимательный взгляд. «Чего это она на меня уставилась?» – неприязненно подумал Харитон и снова сел на корточки. Анастасия Андреевна поправилась и еще больше похорошела. Появилось то прекрасное выражение лица, которое осеняет каждую кормящую мать. Не все мужчины это замечают. Харитон заметил. Она уже перешла мостик над высохшим арыком у школы, а он все провожал ее глазами. Ребята опять громко спорили, кто-то как будто окликнул его. Оглянулся – никого.
Он скосил глаза на Генерала, тот стоял в центре и в чем-то убеждал остальных. Слушать его не было сил. Голова слегка закружилась. Такое у него было давным-давно, когда он еще босоногим пацаном бегал по пыльной дороге, недалеко от родной землянки, где в одной земляной комнате жили Митька с дедом, яей, и семьей дядьки Пантелея.
Надо было бежать к колодцу, набрать воды полведра, напиться, облиться водой и дальше гонять с друзьями. Главное, чтоб дед Самсон не заметил и не загнал домой. Строгий у него дед, да и яя, то есть бабушка София, не отставала. Все бы учить, да поучать. Митька тогда повадился сбегать надолго из дома, а то все сидел дома и нянчился с племянницей. То ли дело – Яшка, который все время на улице проводил время. Митька ему страшно завидовал, потому как тому ни за кем не надо было присматривать. И вот, в тот раз с трудом усыпив бдительность родных, Митька сумел убежать на свободу, к Яшке, а тут такая жарища, так припекла жажда, что, как он не крепился, пришлось ему забежать домой. К колодцу шел крадучись, чтоб никто не увидел… Он уже было достиг цели, как вдруг у него все поплыло перед глазами. Весь, обмякнув, Митька шмякнулся, задев какой-то котелок, звон которого привлек внимание яи Софии. Она сразу смекнула в чем дело и, недолго думая, окатила его ведром воды, подняла голову внука и стала вливать воду в
