Это - Фай Гогс
– Ладно, друзья мои, давайте приступим!
С этими словами поверенный отвел нас в сторону и усадил в кресло, стоявшее чуть поодаль от его стола – ровно посередине кабинета.
Только тогда я заметил, что в комнате присутствует кто-то еще. Поскольку я опять испытывал некоторые проблемы с фокусировкой взгляда, мне удалось различить только массивное темное пятно где-то слева и сзади от нас. Скорее всего, это и был тот самый отец О’Брайен, о котором упоминалось в письме. Если так, то я был готов пожертвовать коллекцией моих любимых метательных ножей за возможность узнать, о чем думал этот служитель культа телесного воскрешения, когда наблюдал за соперничеством всей этой восставшей из своих могил нежити, претендующей на деньжата его прихожанки!
Впрочем, мне, как большому любителю во всем находить светлую сторону, сразу пришло на ум вот что: хоть дело с наследством и обернулось полной катастрофой, но были и две хорошие новости. Похоже, я таки не умер, а это также значило, что старый пень до сих пор соображал, что к чему – и следовательно, все еще мог помочь мне с моей маленькой проблемой!
– «Я, Джулия Стоун, – начал читать поверенный, – находясь в ясном уме и твердой памяти, завещаю: Джозефу Стоуну, моему племяннику, будет передан мой ящик из палисандра с его содержимым…»
Возникла небольшая заминка. Все они, как пить дать, ждали, чтобы Джо встал и забрал со стола ту деревянную коробку, которую я заметил, когда он разглядывал Фло. К чести малыша, он все-таки каким-то образом сумел понять, чего от него хотят. Поднявшись, он на нетвердых ногах направился к столу.
Больше всего я опасался, что здесь он снова встретится глазами с мертвячкой. К счастью, Фло сидела, безучастно глядя в пол. Вернувшись на место, он открыл коробку и извлек из нее деревянную модель старинной шхуны.
– Уау, я все же получил яхту!
Ого! А вот это уже было по-настоящему лихо исполнено! Меня удивило, что Джо не только успел прийти в себя, но еще и каким-то образом смог угадать верный тон. Ни в коем случае нельзя было исключать, что священник, ради которого, по сути, и разыгрывался весь этот спектакль, не заметил вообще ничего странного. Конечно, само это допущение уже было достаточно странным, но даже на такой случай у меня в запасе имелось высказывание моего учителя: «Старайся всегда вести себя так, будто происходящее соответствует твоему первоначальному замыслу».
Учитывая, что замысел с первых минут полетел ко всем чертям, действовать приходилось по обстоятельствам, меняя сценарий по ходу действия – и как бы дело потом ни обернулось, но прямо сейчас сарказм с нотой разочарования идеально укладывался практически в любой потенциальный сюжет.
– «…Клермонтскому католическому приходу, находящемуся в ведении святого отца О’Брайена, а также моему поверенному м-ру Хьюитту Келли я завещаю по четыреста пятьдесят тысяч…»
– Поздравляю, отцы! – развязно бросил малыш.
– Тише, Джо, прошу тебя… – послышался негодующий шепот священника.
«Отлично, шкет! Ты вскрыл этого попа, как банку анчоусов», – оценил я.
– «…долларов. Все остальное состояние, а именно: мой дом со всем, что в нем находится, земельный надел и все наличные сбережения в сумме порядка сорока миллионов долларов, хранящихся…»
– Сорок миллионов! А я думал, что все заграбастали баптисты! – вскричал Джо.
Его изумление было настолько натурально сыграно, что я просто молча снял воображаемую шляпу и мысленно отвесил своему нелюбимому протеже глубокий поклон.
– Джо, держи себя в руках! – снова влез священник. Голос у него был профессионально басовитым. – Продолжайте, мистер Келли, прошу вас!
– «…хранящихся на счетах в «Юнион Банк энд Траст», Ричмонд, Вирджиния, я завешаю своей воспитаннице, Лидии Грант, но лишь в том случае, если не будет выполнено условие, о котором я сообщила лично моему племяннику Джозефу Стоуну в адресованном ему письме.
Завещание написано мною собственноручно и удостоверено моим поверенным м-ром Хьюиттом Келли, эсквайром, седьмого апреля две тысячи двадцатого года от рождества Христова».
Пока поверенный читал, Джо почти не отрываясь разглядывал мою мертвую жену. Своими ужимками он надеялся заставить ее хоть немного улыбнуться. Разумеется, Фло никак на него не реагировала, но я-то видел, что теперь она внимательно слушает каждое его слово.
Кроме того, у меня создалось впечатление, что поверенный, всегда уделявший особое внимание тщательнейшему выстраиванию мизансцен, специально рассадил всех так, чтобы нам с Джо было максимально неуютно. «Будь готов быстро вывести объект из зоны комфорта, чтобы нанести заключительный удар», – вспомнил я слова старого хрыча, но тут же отогнал эту мысль – ведь тогда выходило… Нет, думать о таком мне сейчас совершенно не хотелось.
Едва прозвучали последние слова завещания, как Фло встала и ни на кого не глядя молча вышла из комнаты. Вскоре из-за окна послышался звук отъезжающей машины – большого внедорожника, судя по звуку. Подобное поведение было довольно типичным для нее, но вот все остальные повели себя необъяснимо. Священник остался сидеть позади меня и напоминал о своем присутствии только сосредоточенным сопением; а поверенный, привыкший доминировать всегда и везде, молча откинулся в своем кресле и закрыл глаза. У меня возникла довольно абсурдная мысль, что поскольку дирижер только что покинул оркестровую яму, музыканты просто не знают, что им делать.
Эта растерянность передалась даже Джо. Я не помнил ни одной неловкой паузы, которую он не пытался заполнить потоками своей неуместной болтовни, только поначалу казавшейся мне забавной. Сейчас же он просто сидел, пялясь на корабль, и молчал. «Молчание вызывает у объекта контрпродуктивное желание разобраться в своих проблемах самостоятельно, и может быть оправдано только если именно этого ты и был намерен от него добиться!» – вспомнилось мне еще одно высказывание короля всех проходимцев.
«Пообщайся с архимандритом, болван!» – заорал я.
– Святой отец, можно с вами поговорить с глазу на глаз? – тут же обернулся к священнику Джо, и я, наконец, смог встретиться лицом к лицу с этим клерикальным Аргусом, перекрывшим мне доступ в старушечьи чуланы с денариями.
Это был крупный мужчина-латинос лет шестидесяти простецкого вида, одетый в выцветшую, застиранную сутану.
«Эге! – подумал я. – Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде!»
Чего скрывать, мне и самому время от времени приходилось блеять и
