Ступени к чуду - Борис Семенович Сандлер
Реб Мотл приходит в себя.
А Соловейчик разливается:
— Я вас так понимаю! Такое несчастье, такое горе! Что наша жизнь? Метеор!
— А вы кто? — беззвучно спрашивает реб Мотл.
— Как кто? Я Соловейчик, агент!
— Чей агент? Кто вас сюда подослал?
— Что значит подослал? — Соловейчик возмущен. — Я из бюро гражданских услуг. Пришла заявка — мы выполняем.
— Какая заявка? От кого?
— От вашего зятя. Вы же сами сказали, что он распоряжается всей церемонией.
— Церемонией?
— Ну да! Похоронной!
— Тьфу на вашу голову! Господи, не зря мне снился этот вещий сон!.. Свадьба у нас завтра, свадьба!
Тут даже такой опытный человек, как Григорий Исаакович Соловейчик, беспомощно разевает рот.
— Свадьба? Что же вы мне битый час морочите голову?
— Я — вам?!
— Ничего страшного. Путаница с заявками. Бывает. Безобразие, согласен. Но нельзя ни на кого положиться! Сидят девчонки, и на уме у них только французская тушь: слезы ее не берут. Я извиняюсь. Будьте здоровы. Мазлтов!
Картина шестая
Некоторое время Рабинович сидит у своего телефона, еще не понимая толком, что произошло: то ли был ему очередной кошмарный сон, то ли… Но, натолкнувшись блуждающим взглядом на шляпу, оставленную впопыхах Соловейчиком, он вынужден отбросить сомнения.
Реб Мотл берет шляпу и подходит к трюмо.
«Интересно, — думает он, — какой размер носит этот слабоумный агент?»
Он заглядывает внутрь шляпы, а потом, неожиданно для самого себя, надевает ее. Смотрит в зеркало и разговаривает со своим отражением:
«Надо же! Точно мой размер. И она мне даже к лицу…»
И вдруг усмехается:
«Соловейчик — стена! Соловейчик — могила!.. Жалко, Шолом-Алейхем этого не видел! Я тут сижу, как идиёт, и думаю: что он мне крутит пейсы? Психологические моменты, видите ли! Последняя воля — закон для него…»
И тут Рабиновича озаряет!
«Последняя воля… А что? Совсем даже неглупо!»
Минуты две он что-то сосредоточенно обдумывает, потом подходит к телефону и набирает номер Фрадиса.
— Алло, Рувеле? Это Мотл. Ты можешь сию минуту быть у меня? Да, экстренно!.. Нет, слава богу, не пожар. И не потоп. И не землетрясение!.. Так они и разбежались ставить хуппу! Если я об этом не позабочусь, то кто другой? Да, именно для этого!.. Что? Не можешь уйти из дому? Конечно, если бы моя Люба попросила, ты бы тут же примчался… Что? Ждешь внучку из школы? Ладно! Нет, по телефону не могу… Нет, не военная тайна, но и не телефонный разговор… Что? В двух словах не скажешь. Да, мысль! Блестящая идея! Да, имеет отношение… А когда ты можешь? Только завтра?.. Тогда утром будь у меня! Не позже десяти. Смотри же, Рувим, я на тебя надеюсь. Будь здоров. Адье!..
Иметь на плечах голову — таки может иногда пригодиться.
Картина седьмая
Маршалик. Премьера! Премьера! Премьера! Невыдуманная история в одном акте, семи картинах! Действие происходит в наши дни! Спешите видеть! Первый и последний раз в сезоне!
Смеяться с себя — удовольствие среднее.
Смеяться с другого — не нужен талант.
Купите билетик на деньги последние!
Смотрите комедию «Мотл-симулянт»!
Премьера! Премьера!
Комната в городской квартире, где живет у своих детей старый человек. Простая мебель. На стене — тканый молдавский ковер, перед ним — трюмо. У другой стены — довоенный буфет. В углу, покрытая платком, стоит старинная швейная машинка с ножным приводом. Посреди сцены — полированный стол и два стула из гарнитура. На стульях — Мотл Рабинович и его друг Рувим Фрадис. Оба принаряжены, держатся несколько напряженно.
Рувим (встает и задумчиво ходит по комнате). Нет, Мотл. Твоя гениальная идея мне не по душе!
Мотл. Но почему? Я ночь не спал, все учел, каждую мелочь! (Начинает загибать пальцы.) Жених и невеста, слава богу, у нас есть. Балдахин я тоже приготовил. Может, ты думаешь, я не смогу их благословить? Так ты ошибаешься. Вот нарочно послушай — все как у Шолом-Алейхема: гарэй ат мэкудэшэс ли…
Рувим (перебивая). Нет, Мотл, и не уговаривай. Это самая настоящая авантюра.
Мотл. Конечно, я авантюрист, жулик, проходимец…
Рувим (сердито). Горячая голова! Упрямец! Дожил до такого счастливого часа, так ликуй! Радуйся в свое удовольствие!.. Нет, как же! Без фокусов он не может!.. Хорошо, поговорим спокойно. (Садится.) Допустим, ты своего добьешься и хуппу поставят. Что же ты этим докажешь? Думаешь, своей хуппой ты разбудишь их память, привьешь любовь к традициям? Ерунда! Завтра же все забудут!
Мотл. Я что-то не пойму: ты то на цимбалах, то на трымбалах! Сам говорил, что хуппа — это красиво…
Рувим. Я от своих слов не отрекаюсь. Но я думал, что ты сумеешь их убедить. А так… какой вид будет иметь твоя хуппа?
Мотл. Как бы ни было, лишь бы было. Старая дева после свадьбы — тоже молодая жена. Зато им будет что рассказать своим детям и детям детей. (Мечтательно задумывается.) Представь: мы с тобой сидим на небесах, лакаем мед, пьем молоко, щелкаем орехи и смотрим в телевизор, как они тут живут. И в один прекрасный день включаем первую программу: мой Марик, уже сам дедушка, рассказывает своему внуку о хуппе, которую я им все-таки поставил. Марик говорит: против дедушки были буквально все, кое-кто решил, что он сдвинулся, и даже лучший его друг… (Косится на Рувима.) Да-да, этот дамский доктор, вначале поддерживал дедушку, а потом завернул оглобли. Тогда праправнук спросит: что же он такое придумал, мой прапрадедушка? И Марик ответит: в день свадьбы, когда мы уже должны были ехать в загс, дедушка Мотл, мир праху его, разыграл комедию. Он притворился умирающим, и последним его желанием было — чтобы нам поставили хуппу… И тут мой праправнук обязательно закричит: ай, Мотл, ай, молодец!.. (Из другой комнаты слышен голос Любы: «Папа, ты готов?») Сейчас! Сейчас буду готов! (Бросается к Фрадису, шепчет.) Рувеле, я даю тебе последний шанс, чтобы там, на том свете, сидя у телевизора, ты не краснел от стыда…
Люба (с порога). Сейчас придут гости, а ты… (Замечает Фрадиса.) Дядя Рувим! Когда вы пришли? Почему я вас не видела?
Рувим (обнимая и целуя ее). Мазлтов, Любочка! В добрый час!
Люба. Спасибо, дядя Рувим!.. Ой, я вас испачкала помадой!
Рувим (доставая платок). Ничего. Ко мне, я думаю, твой Давид не приревнует.
Люба. Дайте я, а то вы все размажете… (Отнимает платок.) Я так рада, что вы
