Стажер - Лазарь Викторович Карелин

— Что за старикан? — спросила у Ника девица. — Ничего еще старикан, еще живой. Да и денежки за ним видны. А, Ник?

— Еще какие! — уважительно произнес Николай Николаевич. — Этот старикан еще многое может. Это же Трофимов! Когда-то отличным фотожурналистом был. Гремел! — Николай Николаевич радостно, себя ободряя, вскинул голову. — И загремел! Жадность подвела. Накрыли, когда провозил через границу кой-какой товарец. Ну, монетки там, иконки, всякий-разный антикварьятик. Им, фотографам, удобно. Сунут в коробку из-под пленки, что им надо, и говорят таможенникам, что нельзя открывать, пленку, мол, засветите.

— А они взяли да открыли! — расхохоталась девица, безмерно чему-то радуясь. Как чему? Чужой беде. Падающие всегда радуются чужому падению. Не все падающие, а вот такие вот.

— Взяли да открыли! — вторя своей спутнице, хохотал Николай Николаевич. — И вытурили!

— И вытурили! — Девица была счастлива. — Слушай, а почему он тогда таким королем глядит?

Николай Николаевич помрачнел, остывая.

— Умеет жить. Его в одну дверь, а он в другую. Фотографию открыл. Целая, говорят, фирма. Пойми его там, чем занимается. Деньги делает!

— То-то и оно. — И девица начала остывать и мрачнеть. — То-то я гляжу… Познакомишь?

— Там, где Светлана, там тебе делать нечего. Довольствуйся мной, птичка.

— А она что за птица?

— Вот именно — птица. Между прочим, не так давно я ее с юным племянником этого фирмача повстречал. Резвятся люди. — Завистливо прихмурился Николай Николаевич, морщинками подернулось его личико. — Живут как вздумается! Вот даже в мелочах им больше перепадает. У них вот раки, а нам с тобой отказали. — Он вскочил, решительный и разгневанный. — Дмитрий Кондратьевич идет! Потребую у него раков! В конце концов!..

— Нас, кажется, вовсю тут обсуждают и разглядывают, — сказала Светлана.

— Ник этот? Липкий человек. У меня даже шею и плечи опять заломило. Да на него-то тьфу, и только!

— Нет, надоел. Уйдем отсюда.

— Пожалуй… Тут, как вижу, не поговоришь.

— А мы разве не поговорили?

Александр Александрович промолчал. Он подзывал официантку.

— Так мы разве не поговорили? — снова спросила Светлана, когда они уже сидели в машине, когда уже отъехали. — Так я и думала, что главная твоя новость впереди.

— Какая там новость! — Александр Александрович сосредоточенно смотрел на дорогу. Он даже очки надел, чтобы лучше видеть.

— Есть, есть новость, — настаивала Светлана. — Скверная, да?

— Снесли сегодня мою фотографию в экстренном порядке. И даже спалили останки. Это — новость? Огромадный костер получился. Черное с красным пламя. Я смотрел, смотрел, покуда глаза не заслезились.

— Так ты погорелец?

— Похоже.

— Но это не вся новость, да?

— Что ты привязалась?! Какая еще тебе новость надобна?! Ну, был у меня разговор с Ксюшей. Пьяна. Взвинчена. Перепугана. Ее, видишь ли, решили с работы турнуть, но вежливенько, по собственному желанию, так она…

— А вот это вот новость. Прогоняют Ксюшу с работы? Господи, что же это?!

— Так пьет же, сладу с ней нет! И я бы прогнал!

— Нет, нет, ты не про то толкуешь, не про то. Одно к одному, одно к одному…

— Что с тобой? Лица на тебе нет! О чем ты?

— А о том, что у меня во второй раз сорвался выезд за границу. Уже все было обговорено, уже была намечена для меня специализированная группа — и сорвалось. Вместо меня утверждена какая-то пигалица, без опыта, почти без языка. Я тоже об этом только сегодня узнала. А теперь еще Ксюшина новость… Ну, что приумолк?

— Думаю.

— Да ничего не придумаешь! Умен-то ты умен, но и другие не глупее! Господи, что же это?!

— Погоди, не паникуй! И ты тоже сейчас кричать на меня начнешь?! Хватит, наслушался сегодня!

— От Ксюши?

— Истеричка!

— А ты-то почему кричишь?

— Я не кричу. Разве? Нет, я не кричу. Вот что, все дела с валютой и с сертификатами ты приканчиваешь. И вообще берешь длительный отпуск по семейным обстоятельствам. Срочно. Завтра же. Ты выходишь замуж. Возможно, — так там у себя и скажешь — ты совсем не вернешься на работу. Решено! Таков твой план.

— И кем же я буду?

— Сашиной женой. Женой молодого человека, в которого влюбилась по уши, за которым надобен глаз да глаз. Словом, к чертям работа и карьера. Полюбила! На баб это похоже. На таких, как ты, особенно. Поверят и отстанут.

— А Саша? Мы в самом деле поженимся?

— Да. И укатите куда-нибудь. С глаз долой! Пока все не уляжется.

— Но я не нужна ему! Пойми, не нужна! Ему тяжко со мной!

— Спать?

— Жить!

— Жить я его научу. Едем ко мне. Сегодня, сейчас все и решим!

— Куда — к тебе? В этот приземистый, хмурый дом?

— Приземистые дольше стоят.

— Но там твоя Вера Васильевна…

— Я не для себя тебя везу, а для холостого парня. Поймет!

16

Коридор был загроможден ящиками и осветительной аппаратурой, а в своей комнате Саша обнаружил старый павильонный аппарат на штативе. Аппарат стоял посреди комнаты, печально уставившись объективом на Сашу. Тень от штатива по-человечески пригибала ноги.

— Что такое? Старина, как ты сюда попал?

Вошла мать, встала в дверях.

— У Александра снесли фотографию, — сказала она. — А ты где был? Где весь день пропадал?

— На фронте, на переднем крае, — сказал Саша. — Снесли, значит, наш дворец…

— Говоришь загадками. Какой передний край? Что у тебя с лицом?

— Напоролся на злой мешок.

— Где? Что это еще за передний край?

— Я был в Зеленограде, мама. Там в войну проходила последняя линия обороны Москвы. Я ездил снимать эту линию.

— Зачем?

— Для альбома. Помнишь, вдовы военные к нам приходили? Вот для них. Да, а где отец воевал, на каких фронтах?

— На разных. Я уж не помню. — Вера Васильевна отошла от двери, присела на диван, медленно повела глазами по стенам. — Ты, смотрю, все больше фотографом становишься. Вот уж и стены залепил своими фотографиями. Все как у дяди…

— Нет, его снимки получше будут.

— Старые, старые. Новых снимков у него нет.

— Но он же снимает. Каждый день. И ты каждый день проявляешь, печатаешь. Вот даже из своего халата никак не выберешься. — Саша подсел к матери, плечом коснулся ее плеча. — Мама, что ты все грустишь, невеселая все? Не так мы живем, да?

— Старею, наверное. — Мать отвела глаза. — А вот почему ты невеселый? Куда твоя улыбка подевалась? Ну-ка, ответь?

— Старею, мама.

— Не ответил… На прошлой неделе заходила я к дяде Сереже. Ты был у него. И он встревожен. Он тоже встревожен. Что это за девушка, с которой