Том 1. Усомнившийся Макар - Андрей Платонович Платонов

Зацветай, голубая весна,

Твоя первая песня весенняя

В раскаленных машинах слышна.

Ты невеста, душа голубая,

Зацелуем, познаем тебя.

Ты прекрасней чудес, но слепая,

Ты не тайна, а плач и мольба.

Мы – сознание, свет и спасение,

Никто после нас не придет,

На трупах цветы улыбнутся весенние,

Девушка сыну цветок сорвет.

Разум наш, как безумие, страшен,

Регулятор мы ставим на полный ход,

Этот мир только нами украшен,

Выше его – наш гремящий полет.

Мы усталое солнце потушим,

Свет иной во вселенной зажжем,

Людям дадим мы железные души,

Планеты с пути сметем огнем.

Неимоверной мы жаждем работы,

Молот разгневанный небо пробьет,

В неведомый край нам открыты ворота,

Мир победим мы во имя свое.

<1920–1921>

«Познаны нами тайны вселенной…»

Познаны нами тайны вселенной,

В душах тревога молчит.

Мы осушили небесные бездны,

Солнце слова говорит.

Полон восторга пламенный город, –

Люди, машины, цветы…

Каждый сегодня богом быть может,

Солнце над каждым горит.

Медный гудок заревел над планетой,

Пространства, подъемы нас ждут.

В жизни бессмертной, как в песне неспетой,

Звезды звенят и поют,

Солнце мы завтра расплавим,

Выше его перекинем мосты.

Как песком, мы мирами играем,

Песню мы слышим тихой звезды.

<1920–1921>

К звездным товарищам

На земле, на птице электрической

Солнце мы задумали догнать и погасить.

Манит нас неведомый океан космический,

Мы из звезд таинственных будем мысли лить.

Мы летим. Нам смерть, как жизнь, – товарищ.

Лучше гибели невесты не найти,

Чище муки ласки не узнаешь.

Тот живет, кто кончил все пути.

Мир стал громок и запел в машине,

Бесконечность меряет великий машинист.

Где луна одна веками стынет –

Наших сверл могучих ураганный свист.

Мы задумались о мире неизвестном,

В нем томится истина – умершая сестра,

Не свернем мы никогда с дороги крестной,

Наш гудок тревожный загудел с утра.

Больше жизни мы познали гибель,

В нас ненависть, и надежда, и тоска.

Мы слепые, каждый ненавидел,

Только слушал, как работали века.

От ненависти – всего мы захотели,

В наших топках пусть вселенная сгорит.

Нет нам матери. Мы жить одни посмели.

Пусть гудок тревожнее гудит.

Город улетающий в сверкающем железе –

Небо прорывающий таран.

Мы проломим двери в голубом навесе

К пролетариям планетных стран.

<1920–1921>

Вечер мира

Мы убьем машинами вселенную,

Под железом умерла земля,

В наших топках бьется солнце пленное,

И в бессмертной стали нет добра и зла.

День и ночь в вагранках раскаленных

Пламя переходит в ледяной металл;

Мир стоит, печами озаренный,

Как невесту, человек его обнял.

Льем мы новую железную вселенную,

Радостнее света и нежней мечты,

В ней надежды наши оживут безмерные,

Мы переместим все пути светил.

Мы бессмертны, мы неведомое любим,

Мира мало, чтоб насытить нас,

Мы все грани и законы переступим, –

Для вселенной бьет последний час.

Пой, товарищ, в этот вечер мира,

К полночи потухнут звезды и цветы,

Маховик к зениту вскинет крылья,

В неизвестность строим мы железные мосты.

<1920–1921>

«Сгорели пустые пространства…»

Сгорели пустые пространства,

Вечность исчезла, как миг,

Бессмертные странники странствуют,

Каждый все тайны постиг.

Товарищ, нам тесны планеты,

Вселенная нам каземат.

Песни любви и познания спеты –

Дороги за звезды лежат.

Товарищ, построим машины,

Железо в железные руки возьмем,

В цилиндрах миры мы взорвем,

И с места вселенную сдвинем.

В глазах наших светятся горны,

В сердце взрывается кровь,

Как топка, душа раскаленная,

Как песня, гудков наших рев.

<1920–1921>

«Тих под пустынею звездною…»

Тих под пустынею звездною

Странника избранный путь.

В даль, до конца неизвестную,

Белые крылья влекут.

Ясен и кроток в молчании

Взор одинокой звезды…

Братья мои на страдания

В гору идут на кресты.

<1920–1921>

«Далью серебряной в утро росистое…»

Далью серебряной в утро росистое

Ходишь потерянный ты без пути.

Раннее небо раскинулось чистое,

Сердцу живому дорог не найти.

Может быть, встретишь в сгорающей дали

Брата родного и душу отдашь…

Долго мы шли и друг друга искали,

Земля голубая – убогий шалаш.

<1920–1921>

«Я поэт разрушающих Вечность времен…»

Я поэт разрушающих Вечность времен,

Вождь железных бессмертных племен,

Знаменосец горящих знамен…

Во мне много песку золотого,

Как безумье разум глубок,

Миллиарды послали вперед вестового –

Ночи навстречу – в звездный поток.

Во мне души живут, шевелятся

Человеческих мертвых пустынь,

Мои сны всей вселенной приснятся,

Я всех девушек сын.

В моем сердце поет человечество,

Аэропланы на небе кричат,

Это не я, а оно во мне мечется –

Чтоб воскреснуть – каждый распят…

<1920–1921>

«Среди нив, певучих в спелости…»

Среди нив, певучих в спелости,

Все шумит, шумит сосна,

На кургане давней древности

Лист бормочет ото сна.

Здесь спустил в провал могилы

Вождь красавицу жену,

Облака по небу плыли.

Древний ветер траву гнул

Здесь когда-то, прежде времени,

Море жило в песне волн

И таило в тинной зелени

Утонувший чей-то челн.

<вторая половина 1921>

«В эти дни земля горячее солнца…»

В эти дни земля горячее солнца,

На коленях я, и каждый мне Христос.

Загорелся мир,