Ответственный представитель - Борис Захарович Фрадкин

В процедурной Николая положили на покрытый простыней стол, раздели до пояса.

— Анестезию, — сказала Степанова.

Одна из сестер подошла к нему со шприцем в руках, вторая в это время протерла правую сторону груди спиртом. Ему сделали укол над тем местом, где он ощущал боль в легком.

Потом он увидел Зину. Она держала шприц с такой длинной иглой, что ему стало не по себе.

— Не волнуйтесь, товарищ Косторев, — сказал она, — мы заморозили кожу, и это не будет болезненно. Я сделаю пункцию вашего легкого.

— Не нужно, — сказал он сестрам, которые собрались держать его за руки, — я буду лежать спокойно.

На этот раз Степанова сделала сестрам знак, и они отошли в сторону.

Возвратившись в палату, Николай уже не застал в ней двух других обитателей. «Одного оставили, — мелькнула мысль, — чтобы никто не видел, как умирать буду».

Он заставил себя думать о другом, о своей втулке. Делают ли опытный экземпляр в цехе? Оправдает ли она свое назначение и нет ли ошибок в расчетах?

Вечером, когда под потолком палаты вспыхнула матовая лампочка, пришла Анна. Она была в белом халате и белой косынке. В руках она держала сверток.

— Вот и я, — сказала Анна, положив сверток на тумбочку.

Газета, в которой был сверток, лопнула. На пол посыпались яблоки и мандарины. Анна поспешно собрала их.

— Как ты себя чувствуешь на новом месте?

— Как и на старом, Аннушка. Но, боюсь, мне будет здесь скучно.

— Не будет. Тебе Зина скучать не даст. Одними осмотрами замучает.

— О да! Она меня сегодня чуть к столу не пригвоздила. Такую длинную иглу воткнула… Страшно вспомнить.

— Зина делала пункцию легких? — удивилась Анна, но тут же постаралась скрыть свое удивление. Делать пункцию разрешалось только опытным хирургам.

Николай коснулся пальцев Анны, осторожно погладил их. Угадав его желание, Анна положила руку на его ладонь. Он не выпускал ее все время, пока Анна находилась в палате.

А болезнь, словно испугавшись присутствия девушки, притаилась…

Николай не чувствовал ни боли, ни озноба, ни одышки.

После ухода Анны он лежал, глядя прямо перед собой. Он не заметил, как уснул. Его разбудили яркие лучи солнца, падавшие в окно. Появилась медсестра, измерила температуру, принесла завтрак. Николай не притронулся к еде. Опять начало лихорадить, а утихшая было боль стала еще невыносимее.

Днем его навестили Чулошников, Голубев и Ступникова. Они принесли столько конфет и фруктов, что даже при здоровом аппетите ему хватило бы их на добрую неделю.

— Не от себя, — пояснил Чулошников, — от всего бюро. Наказывают долго не болеть.

— Как шатунная втулка? — спросил Николай.

— Шатунная втулка… — Голубев и Ступникова смутились. — Мы сдали чертеж в цех, но цех не знает, как ее изготовить. Разница между диаметром в средине втулки и на ее краях всего две сотки. Поверхность должна иметь гиперболический профиль. Мы предложили копир.

— Копир не пойдет, — сказал Николай и стал искать под подушкой папиросы. Их там не было. Курить Степанова запретила и папиросы отобрала. — Курить есть, ребята?

— Есть, — Чулошников и Голубев одновременно вытащили папиросы.

— Двери плотнее закройте. Так. Копир, стало быть, не пойдет, — повторил он, жадно затягиваясь. — Копировать две сотки — смешно. Нужно что-то более оригинальное придумать. Вы думайте, все думайте. И я бы тут попробовал прикинуть, да… ограбили меня, начисто. Ни карандаша, ни бумаги.

Когда сестра выпроваживала посетителей из палаты, Чулошников на минуту задержался около Косторева.

— На-ка, держи, — шепнул он, косясь на сестру, и сунул под подушку блокнот с карандашом. — Главное, не падай духом.

— Не падаю, — Николай через силу улыбнулся. — А за это спасибо.

— Смотри только, не того, не очень-то старайся. В-о-от… Ну, а втулку твою действительно мудрено изготовить. Всем бюро думали. Кроме копира ничего в голову не приходит. Копир же не годится, сам вижу. Две сотки для нашего производства — точность непосильная.

— Ничего, придумаем. Решим и эту задачу…

— Ладно, ты лежи, отдыхай. А я побегу. Как черноглазая-то, не обижает тебя?

— Да ничего, только покоя от нее нет.

Чулошников покачал головой.

— Ну, лежи, лежи.

Оставшись один, Николай закрыл глаза. Жар в голове туманил сознание. Приходилось напрягать всю силу воли, чтобы сохранить ясность мыслей. В воображении возникла изогнутая феерическая линия — профиль втулки. Она напоминала собой лук, из которого Николай в детстве пускал стрелы. Гипербола… Изгиб две сотых доли миллиметра. Если гиперболу вращать вокруг оси, получится гиперболоид вращения — полная поверхность втулки. Две сотки дают выигрыш в двести лошадиных сил мощности. Но как получить эти две сотки в условиях массового производства?

…Палаты клиники погрузились в сон. Дежурная сестра дремала в коридоре у своего столика. Неслышной походкой проходили санитарки.

Николай лежал в полутьме, в висках стучали молоточки.

Гиперболоид вращения… Копир, конечно, не годится. Малейшая частичка пыли, попавшая на поверхность копира, исказит гиперболу, а то и совсем сведет ее на нет. Нужен совершенно иной принцип расточки. Но какой?

— С такой головой ни черта не придумаешь, — сказал себе Николай. — Вот если бы заснуть… Заснуть и проснуться отдохнувшим и свежим.

Он сделал попытку заставить себя не думать и если не уснуть, так хотя бы лежать без мыслей. Ничего не получалось… Мысли, тяжелые и навязчивые, продолжали бродить в его воспаленном мозгу.

Николай вспоминал приспособления для расточки втулок. Они проходили перед ним длинной вереницей, путаясь, теряя форму, заслоняя друг друга и неожиданно исчезая в тумане, из которого так трудно было вылавливать их снова. Он всматривался в расплывчатые контуры механизмов, мучительно вспоминая схемы кинематики. Память изменяла ему. А у него до сих пор была такая отличная память…

Так прошло много часов. Николай то впадал в забытье, то вновь видел перед собой путаницу из диковинных, совершенно незнакомых ему механизмов. Только когда начало светать, пришел короткий сон.

Николай проснулся все с той же мыслью: как получить гиперболоид вращения, как решить задачу массового производства шатунной втулки?

И вдруг картина прошлого промелькнула перед ним.

Он вспомнил первые экзамены в институте. Это была зимняя экзаменационная сессия. И первым предметом сдавали тогда аналитическую геометрию.

Николаю достался билет с выводом поверхности гиперболоида вращения. Он отвечал четко и уверенно. Страшно придирчивый профессор математики, слушая ответы Николая, одобрительно покачивал головой.

— Ну-с, все это хорошо, — сказал профессор. — Значит, гиперболоид вращения может быть образован…

— …вращением гиперболы вокруг оси, — докончил Николай.

— А еще как?

У каждого человека бывают минутные затмения. Конечно, Николай знал все способы образования гиперболоида. Ответ вот-вот готов был слететь с его языка, он мелькал где-то здесь, рядом и… ускользал.