Ответственный представитель - Борис Захарович Фрадкин

— Рекорд? — Фрося сдвинула брови.

Виктор пожал плечами.

— Называй как хочешь. Просто мы хотим показать, на что способны. Работать, так работать.

— Триста — подтвердил Шурко, — и ни процента ниже.

IX

— Одевайся сегодня теплее, — сказала Виктору мать, когда он, вскочив с постели, принялся делать зарядку. — Эдакий мороз да еще с ветром. Сколько живу на белом свете, не помню, чтобы в наших краях бывали морозы с ветром! На улицу показаться невозможно.

— Пустяки, — отозвался Виктор. — У нас сегодня день жаркий будет. Мороз не проймет.

Однако предупреждение матери не было напрасным Несильный, но колючий ветер перехватывал дыхание. Седым налетом изморози оделись досчатые заборы, телеграфные столбы, стены домов, деревья. Люди высоко поднимали воротники, закрывали лицо варежками, становились к ветру спиной, пережидая его порывы.

Виктор вспомнил о Вале. Вот кому достанется в этот морозный день! И оттого, что он ничем не мог помочь любимой девушке, ему стало не по себе. Впервые мороз вызвал у него чувство досады.

Трамвая ждать ему не пришлось. Они ходили сегодня с необычной аккуратностью.

Взявшись за поручни, Виктор вдруг подумал:

— А не пропустить ли этот трамвай? Может быть, следующий будет вести Валя.

Время в запасе имелось. Виктор несколько мгновений колебался, а потом разомкнул руки и соскочил с подножки. Трамвай умчался в плотную морозную мглу Виктор тут же пожалел о своем поступке. Он рисковал в такой необычный для завода день опоздать на работу. В его распоряжении оставалось самое большее сорок минут. Из них тридцать пять на поездку и пять на ожидание.

Прошло пять минут, и на повороте заскрежетали ко леса следующего трамвая. Это был поезд из трех вагонов. На окне моторного вагона светилась надпись «Стахановский». В небольшом протертом от снега участке стекла Виктор разглядел лицо Вали.

— Смотри, — сказала Нюра, — Виктор.

— Вижу, — ответила Валя. — Сегодня все три вагона Викторами нагружены. Юбиляров везем на стахановскую вахту. Опоздаем — беда будет! И людей подведем, и себя опозорим. Свое слово не выполним.

— Да, — вздохнула Нюра, — страшно!

— К тому же сегодня последний день твоего ученичества; завтра мы с тобой расстанемся. Самостоятельной станешь.

— Ой, — сказала Нюра и зажмурила глаза. — Одна-то я все позабуду, все перепутаю.

— Не перепутаешь. — Валя повернула рукоятку, и трамвай мягко тронулся с места. — От завода сама поведешь. Ничего сложного в нашей работе нет. Тут героем быть не требуется.

Под колесами скрипели обмерзшие рельсы. Скрипели, словно жалуясь, вагоны. Под дугой вспыхивали голубые молнии.

Все три вагона были перегружены, но Валя вела поезд с ровной, неменяющейся скоростью. На всякий случай у нее от остановки до остановки оставались про запас одна — две минуты.

Все шло отлично. Валя прислушивалась к топоту позади себя в вагоне. Это пассажиры отогревали мерзнувшие ноги. Скоро все они привыкнут к точному, по графику, движению вагонов и не будут выходить из дома за полчаса раньше. Сколько полезного времени пропадает сейчас впустую!..

Несмотря на плотно закрытые двери, ветер все-таки проникал в трамвай. Где-то через невидимые глазу щелки просачивался он и в моторное отделение. Валя приняла смену в шесть утра. За час с небольшим холод уже дал себя почувствовать.

— Вот так морозец, — сказала Валя, обращаясь к Нюре, — достанется нам с тобой сегодня.

Неприятности начались за второй остановкой после той, на которой сел Виктор. В трамвае внезапно погас свет. Во всех вагонах стало темно. Поезд некоторое время шел по инерции, а затем остановился.

— Неужели ток выключили? — испугалась Валя, отводя обратно рукоятку контроллера. — Вот будет история!

Но ток не был выключен. Навстречу, по второму пути, двигался ярко освещенный поезд. Валя открыла дверь и выскочила из вагона. Взглянув на дугу, она тотчас же поняла, что случилось: дуга осела в зажимах и перестала касаться провода.

— Приехали, — сказала Нюра, выпрыгнувшая следом за Валей. — Что же теперь? Ждать толкача?

Валя растерянно перевела глаза на переполненные народом вагоны.

— А позади знаешь кто? — сказала она. — Садыкова. Попробуй, дождись ее. Да и не потянет она сразу пять вагонов.

Раздумывать было, некогда. С чувством острой, почти физической боли ощущала Валя, как убегает время, теряются минуты, драгоценные для нее и для тех, кто уже встревоженно шумит в вагонах.

— Поведешь поезд, — сказала она Нюре.

— А ты?

— Я поддержу дугу. На конечной исправят.

— С ума сошла! — закричала Нюра. — Обморозиться хочешь?

— Не разговаривай! — Голос Вали прозвучал так жестко, что Нюра только заморгала глазами. — Теряем время. Да не вздумай сбавлять скорость. В вагон! Ну?

Валя вскарабкалась на крышу и оттуда еще раз наказала оторопевшей и плохо соображавшей Нюре:

— На поворотах не притормаживай, колеса буксуют. На остановках долго не стой. Людей подводим. Да что же ты ворон ловишь? Иди же!

Валя подперла дугу плечом, и в вагонах вспыхнул свет. Публика обрадованно загудела.

Трамвай так резко взял с места, что те, кто стоял на ногах, попадали друг на друга, а Валя едва не слетела с крыши.

X

Струя встречного ветра ударила Вале в лицо. Продолжая поддерживать дугу, она повернулась к ветру спиной.

— Ничего, — успокоила она себя, — доедем.

И вспомнив, что внизу, в вагоне, Виктор, улыбнулась. Он даже не подозревает, где сейчас его любовь! Пусть думает о своем Шурко. Он, наверно, так волнуется, сгорает от нетерпения…

Трамвай, грохоча и раскачиваясь, нырял из улицы в улицу. В вагонах стоял шум, крик, хохот. Еще никогда трамвай не ходил с такими рывками! Люди то падали вперед, то откидывались назад. Кто-то, ударившись об оконную раму, поставил себе на лбу шишку к немалому удовольствию соседей.

Виктор, зная о мастерстве, с каким Валя обычно вела поезд, недоумевал. А Валя негодовала на Нюру. Ее ученица уже давно могла самостоятельно водить трамваи. Что с ней стряслось сегодня?

Сначала Валя крепилась. Она внушала себе, что все кончится благополучно. Донимал только ветер. Ей приходилось непрерывно поворачиваться. Ветер дул то с одной стороны, то бросался на нее с противоположной. Ей казалось, что кто-то безжалостно плещет ей в лицо кипятком.

Валя извернулась, не выпуская дуги, и натянула шаль на лицо по самые глаза. Так стало легче. Но спустя несколько минут она почувствовала холод во всем теле; ветер пронизывал всю толщу одежды, коченели ноги и руки.

И шаль как-то неудачно закрывала лицо. Ветер приподымал ее, больно щипал нос, щеки, брови. Конечно, завязаться можно было бы лучше, но для