Ответственный представитель - Борис Захарович Фрадкин

Анна не скупилась на вопросы. Прежде чем выключить свет и поставить больного перед аппаратом, она узнавала о нем все, что полагалось знать врачу-рентгенологу. Анне хорошо понимала, какое решающее значение имеет ее слово для установления правильного диагноза. К ней приходили с направлениями терапевта, туберкулезника, хирурга, невропатолога…

— Старайтесь попасть к Лавровой, — советовали своим знакомым те, кто уже побывал в кабинете у Анны. — Эта увидит все! И не ошибется, будьте спокойны!

И вот свет гас, Анна опускала экран и принималась за изучение пораженного органа. Это было своего рода искусство. Непосвященный человек не увидел бы здесь ничего, неопытный врач увидел бы слишком мало. Анна видела иногда так много, что теряла душевное равновесие и, уходя с работы, нередко думала о больном, размышляя о последствиях, к которым может привести болезнь.

…Поставив Николая перед аппаратом, Анна невольно залюбовалась смутно различимым в темноте контуром его широкой грудной клетки. Трудно было представить, чтобы в таком сильном теле таился недуг. Анна даже прониклась убеждением, что не увидит никаких изменений, характеризующих заболевание.

Феерическим видением возникли контуры легких, упругими толчками пульсировало сердце.

Ожидания Анны не оправдались.

В верхней правой доле легкого, ближе к его корню, увидела она овальную, ясно очерченную тень.

За недолгую практику Анне не приходилось обнаруживать у своих пациентов подобного затемнения. Конечно, прежде всего это могло быть поражение туберкулезного характера. Но могло быть и нечто другое. О «другом» она знала только по институту да по своей специализации в клинике. Заканчивая чтение курса рентгенологического исследования, профессор Ершов, ввиду отсутствия больных, продемонстрировал своим слушателям снимки легких, пораженных раковой опухолью. И Анна отлично запомнила один из них — ясно очерченную почти овальную тень. Загадочная болезнь взволновала молодого и впечатлительного врача. Медицина так мало знала о природе рака и совсем не знала эффективных методов борьбы с ним.

Естественно, что овальная тень в легких Николая заставила Анну насторожиться. Перед ней стоял не просто больной, но любимый ею человек, с которым она готовилась разделить жизнь. Он был ей дорог. Тревога заставила ее крепче стиснуть пальцы, державшие экран.

— Дыши, пожалуйста, — попросила она. — Сильнее… Теперь повернись… Нет, нет, не так сильно… Достаточно… Кашляни.

— Но у меня нет кашля, — пошутил Николай.

Овальная тень и при дыхании, и при кашле осталась неподвижной. При туберкулезе она обычно следовала за изменением поверхности легкого.

Тревога становилась все сильнее, хотя Анна отлично понимала, что ни один рентгенолог не решится с первого просвечивания утверждать наличие рака легких. Для этого требовалась длительная процедура анализов, рентгеноснимков, наблюдений за состоянием больного. Можно было легко ошибиться. Овальная тень могла, все-таки, оказаться или туберкулезом, или абсцессом, или даже крайне редким заболеванием — актиномикозом легких.

Впервые Анна растерялась. Ее мысли разлетелись, как стая вспугнутых птиц, и она никак не могла сообразить, что ей следует делать дальше.

Однако она должна была сдерживать свое волнение, прятать тревогу, чтобы не возбудить подозрений у Николая.

— Одевайся, пожалуйста, — сказала Анна и, не включая света, прошла к столику, освещенному красным фонарем.

— Что же ты у меня увидела?

— Пока ничего серьезного, — как можно спокойнее ответила Анна. — Сейчас ты пройдешь к Зине… к терапевту, — поправилась она.

— Зачем же к терапевту, раз нет ничего серьезного?

— Это на экране, а так… — Анна не находила слов для ответа, — терапевт тебя прослушает, возьмет под наблюдение. Галина Федоровна, — сказала она сестре, — проводите больного в терапевтический кабинет.

— Под конвоем? — засмеялся Николай.

Анна не ответила. Присев к столику, она машинально заполнила историю болезни. Потом, сдвинув брови, долго смотрела в пространство, в темную глубину комнаты. И казалось ей, что овальная тень разрастается в огромную зловещую тучу, закрывая собой радужные надежды на будущее.

VII

Терапевт Степанова, молоденькая черноглазая девушка, попросила Косторева раздеться. Увидев его обнаженное до пояса тело, она произнесла «Ого, сложеньице!» и положила перед собой бланк истории болезни.

— На что жалуетесь, товарищ Косторев?

Николай с любопытством посмотрел на врача. Анна восторженно отзывалась о своей способной подруге, много рассказывала о ней. Тем не менее он не ожидал увидеть такую юную и такую подвижную девушку. Она походила на мальчика-подростка.

— Слабость, — ответил Николай, — одышка, да вот здесь побаливает.

Он показал на грудь. Ручка в пальцах Степановой стремительно забегала по бланку, оставляя за собой мелкие витиеватые строчки.

— Прежде болели чем-нибудь?

— Насколько помню, ничем.

— Температура бывает?

— Кажется… да.

— Какая?

— Я не мерил.

— Очень плохо.

Девушка успевала и спрашивать, и записывать одновременно. Кончив опрос, она отложила ручку, встала и подошла к Костореву. Легким прикосновением пальцев пробежала по телу. Затем вставила в уши наконечники резиновых трубок фонендоскопа.

— Дышите глубже… Так… Еще… Теперь не дышите. Повернитесь спиной.

Коробочка фонендоскопа перепрыгивала по его груди и спине. Николай, глядя сверху вниз на маленькие руки девушки, подумал, что Анне следовало направить его к более опытному терапевту, а не использовать свои дружеские отношения. Молодость Зины, ее торопливые угловатые движения не внушали ему никакого доверия.

Выслушав Косторева, девушка простукала его. Не бывавший никогда у врачей, Николай с интересом наблюдал за этой процедурой. Ему казалось, что звук от удара согнутого молоточком пальца получался всюду одинаковым.

Однако, обойдя все тело, пальцы возвратились к правой верхней стороне груди. Опустились вниз и опять торопливо поднялись вверх. Лицо молодого врача стало сосредоточенным и серьезным.

— Значит, температурите? — переспросила Степанова. — Утром или вечером?

— Когда как. Бывает и утром, и вечером.

— Немедленно же начните измерять температуру.

Присев к столу, Степанова продолжала внимательно смотреть на Николая. Она засыпала его вопросами. Ее интересовали такие вещи, отвечая на которые Косторев краснел. Он уже жалел, что пришел в поликлинику, и негодовал на Анну, направившую его к терапевту.

Здесь, в кабинете, у него исчезли и одышка, и слабость, и боли в груди.

Зина долго записывала его ответы на бланке с жирным заголовком «История болезни».

Николай, уже начинавший терять терпение, подумал: «Что она там трактат пишет или сочинение по русскому языку?»

А кончив писать, к полной неожиданности Николая, Зина снова принялась его осматривать. Согнутый палец ее, как и в прошлый раз, остановился на правой стороне груди.

— Одевайтесь, товарищ Косторев.

— Но вы-то у меня нашли что-нибудь?

Зина сдержанно улыбнулась.

— Пока ничего. Придется проверить легкие. Мне кажется, они у вас не в порядке. — Она подала ему бумажку. — Возьмите направление на исследование крови.

— Значит, еще куда-то нужно идти?

— Да, конечно. В лабораторию. Она рядом.

— Благодарю.

Выйдя из кабинета, Николай скомкал листок и сунул в карман. По коридору он прошел так быстро, словно опасался,