Ответственный представитель - Борис Захарович Фрадкин

В восемь вечера кончился прием. Едва закрылась дверь за последним посетителем, Анна побежала в терапевтический кабинет.

— Ну? — спросила она Зину. — Что?

— А именно? — Зина дернула шнурки на рукавах, шнурки за спиной, почему-то поморщилась и протянула снятый халат Полине, дежурной сестре, полной девушке с удивленными глазами.

— Как твое мнение о… Костореве?

— Ах, так это и есть твой поклонник? Недурен собой. Сложение богатырское. Но как больной он мне не нравится. Легкие у него явно не в порядке. Впрочем, ты сама же мне его направила. А в твоем направлении сказано больше того, что узнала я.

Взглянув на Анну, Зина вдруг рассердилась:

— Ну, чего, чего? Или рога у меня выросли? Подумаешь, у дружка в легких затемнение увидела! Экая невидаль. До ста лет живут с такими пятнышками. А вообще, вот что, Анка: с сего дня Косторев мой больной и твоего пристрастия я не потерплю. Ты меня хорошо знаешь, Анка. Не правда ли? И если будешь приставать ко мне, выставлю из кабинета.

— Зинушка… Ты с ума сошла?

— Нет, не сошла. Завтра мы его вместе посмотрим на рентгене. Потом ты сделаешь снимки, я соберу анализы. А там пригласим кого-нибудь поопытнее нас с тобой. Ясно? Иди одевайся и жди меня внизу.

А когда Анна вышла, тихо прикрыв за собой двери, Зина вполголоса приказала Полине:

— Косторева завтра пропустишь вне очереди. Историю болезни в регистратуру не сдавай.

И, хрустнув пальцами, прошлась по кабинету.

VIII

На испытательной станции гоняли опытную машину с восемнадцатым вариантом шатунной втулки. Закончив работу в отделе, Николай вместе с Чулошниковым и главным конструктором прошли в цех.

На металлическом каркасе, вделанном в бетонный фундамент, грохотала мощная громадина дизеля.

Бригадир испытателей, строгий молодой мужчина в кожаных штанах и куртке, вытирая на ходу руки замшевой тряпкой, направился к главному конструктору.

Шум мешал разговаривать. Сначала бригадир кричал что-то на ухо главному конструктору, а потом тот кричал бригадиру.

Николай встал у пульта, пробежал глазами по приборам. Мощность на двадцать сил выше проектной.

— Втулка дает! — прокричал ему Чулошников.

«Двадцать не двести, — подумал Николай, — достижение не велико».

— Сколько уже крутится? — спросил он у моториста, державшего в руках рычаги управления.

— Сорок девять часов.

— Успех! — прокричал Николаю главный конструктор. — Двадцать выиграли. И это совсем не плохо.

Николай поморщился, а главный конструктор, смеясь, погрозил ему пальцем.

Да, двадцать сил, хоть они и не решали основной задачи, радовали Николая. Это был итог немалого труда, итог продолжающихся поисков.

Вокруг пульта собрались мотористы, мастера, технологи. Главный конструктор вырвал из блокнота листок бумаги и набросал на нем диаграмму распределения динамических нагрузок.

Все кричали, надрывая голосовые связки, выхватывая друг у друга карандаш.

— Еще сил пять-шесть можно выжать, — заключил главный конструктор.

Николай сам взялся за рычаг сектора газа. Стрелка тахометра медленно поползла по циферблату.

Пять сил…

Казалось бы, какая мизерная величина в сравнении с общей мощностью дизеля в полторы тысячи лошадиных сил. Но Николай знал цену каждой новой выжатой силы: это новое усовершенствование в конструкции, новое усилие творческой мысли многочисленного коллектива, достигнутое в результате долгого и кропотливого труда.

Тем не менее Николай жаждал иного решения поставленной перед собой задачи: двести сил одновременно. Правда, для этого требовались принципиально новые пути поисков. Не является ли втулка в работающем сейчас двигателе первой вехой?

Следуя за движением руки Николая, лежавшей на рукоятке сектора, стрелка тахометра продолжала ползти вперед по шкале. Возрастали обороты. От гула двигателя вибрировало все здание испытательной станции.

Главный конструктор сделал предостерегающий знак, Что-то крикнул Чулошников.

Двадцать восемь сил… тридцать… тридцать две…

Может быть, восемнадцатый вариант позволит получить пятьдесят? Семьдесят? Сто? Что не удастся получить все двести, в этом Николай не сомневался. Еще не было принципиального отличия. Резкого существенного отличия.

Тридцать пять… тридцать шесть…

Вдруг дрогнули и заметались стрелки на приборах. В мощный ритмичный гул ворвался воющий скрежет металла. Двигатель задрожал, забился в чудовищной тряске.

Николай рванул рычаг на себя.

И сразу наступила тишина. Она была такой внезапной, такой гнетущей, что люди не сразу привыкли к ней…

— Полетела… втулка… — сказал строгий бригадир, — накрутилась…

— Экий же ты нетерпеливый, — проворчал главный конструктор.

«И все это не то, не то, не то… — с болью в душе сказал себе Николай, — где же настоящее решение? Где?»

Домой он шел пешком. Не стал ждать трамвая и отказался от машины, предложенной главным конструктором. Хотелось побыть наедине с собой, прийти в себя.

Прохладный ветер освежил голову. Николай не замечал пройденного пути, не видел окружающих предметов. Оставались позади деревянные одноэтажные особняки и двухэтажные с беленым каменным низом дома, длинные досчатые заборы, за которыми поднимались красные кирпичные стены строящихся корпусов; вытянув вверх свои стрелы, стояли подъемные краны…

IX

В течение недели продолжалось изучение дефектов разрушенного двигателя. В эти дни Николай почти не выходил с завода и не виделся с Анной.

Только накануне выходного Николай позвонил Анне, и она впервые разрешила ему зайти за ней на квартиру. В одиннадцать утра он поднялся по лестнице уже знакомого ему подъезда.

Дверь открыла Анна. На ней был длинный халат яркой расцветки, плотно облегающий ее высокую стройную фигуру. Николай невольно залюбовался ею. Свежее, румяное лицо Анны дышало физическим здоровьем и духовной бодростью. Короткие рукава халата падали с ее округлых плеч, оставляя обнаженными полные и гибкие руки.

Придерживая полу халата, Анна пропустила Николая в комнату.

— Я вчера приходила к тебе, — сказала Анна, — но не застала дома.

— Только что освободился, — пояснил Николай. — Ночевал на заводе.

— Познакомься с Зиной, — Анна повернулась к столу, за которым сидела черноглазая девушка с черными косами, собранными в узел на затылке. — Узнаешь?

— Узнаю, — смутился Николай, протягивая руку Зине.

Девушка наблюдала за ним внимательными лукавыми глазами.

— А почему вы не явились ко мне, товарищ Косторев?

— По двум причинам.

— Я вас оставлю на минутку, — сказала Анна и, перекинув через плечо платье, вышла из комнаты.

— Я слушаю.

Лицо Зины стало строже.

— Работа, — понимаете, — работа. Ни одной свободной минуты.

— Потом?

— Да я же чувствую себя совершенно здоровым.

— Разрешите вам совершенно не поверить. — Зина поднялась из-за стола и оглянулась на дверь. — Вы немедленно же должны прийти в поликлинику. Завтра же. Слышите, Косторев? У меня отличная зрительная память. Я вижу, во что вам обошлись эти дни. Ни слова! Пожалуйста, не отговаривайтесь работой. Я тоже работаю. Цвет вашего лица мне не нравится. Кровь на анализ