Ответственный представитель - Борис Захарович Фрадкин

— Николай сегодня… поцеловал меня…

— Поздравляю. Можно спать?

Анна, прижавшись к согретой сном подруге, широко открытыми глазами смотрела в темноту.

— Ах, Анка, Анка, — неожиданно вздохнула Зина, — столько лет прожили вместе… Не жалко тебе меня оставлять одну? Расскажи хоть, кто он такой.

V

Слабость и легкое недомогание появлялись внезапно, то по утрам, то к концу дня. А однажды, сидя за чертежной доской и разогнувшись, Николай почувствовал тупую боль в груди. Он постоял, ожидая, пока боль прекратится, приписывая ее тому, что неловко повернулся. Боль, однако, осталась где-то в самой глубине груди. Весь день, бегая по цехам, Николай ощущал ее. Чувство давления внутри не проходило. В конце концов, Николай отмахнулся от этого ощущения, решив, что оно рано или поздно пройдет само собой.

Николаю не приходилось серьезно болеть; болел он только гриппом, который и за болезнь-то не считал, и переносил его обычно на ногах, не оставляя работы. Ему следовало бы теперь посоветоваться с Анной, но в его глазах все это было явлением случайным и не заслуживающим серьезного внимания…

В воскресный день Косторев вместе с другими конструкторами принял участие в коллективной лыжной вылазке. И тут он убедился, что за истекшую неделю в его груди произошло что-то неприятное. Он не мог дышать, как прежде, легко и свободно, и ему пришлось отстать от товарищей, а с полпути вернуться домой.

Пришедшая к нему вечером Анна нашла его в удрученном состоянии, с потемневшим лицом.

— Случилось что-нибудь? — спросила Анна.

— Да нет, пустяки, — ответил Николай.

— Но ты чем-то взволнован?

Он с трудом удержался от резкого ответа. Даже в присутствии Анны он почувствовал беспричинное раздражение.

Анна взяла его за руку; она говорила ровным спокойным тоном. Глядя в ее глаза, Николай тоже начал успокаиваться. Ей он, пожалуй, мог рассказать о своих неприятностях. К тому же Анна оказалась страшно упрямой. Она вытягивала из него слово за словом, пока не узнала и о слабости, и о боли в груди, и об одышке.

Да, да, у него одышка! Это он заметил, поднимаясь по лестнице общежития. Чорт знает что такое! Болеть — занятие не для него. На заводе слишком много работы, там сейчас такая горячка. И потом… шатунная втулка. Он должен создать ее, он просто не может отказаться от решения этой назойливо преследующей его проблемы! Рано или поздно он добьется своего.

Николай говорил горячась, ударяя кулаком по воздуху.

Анна заставила его сесть, села рядом и обняла его за плечи.

— Ты переутомился, — сказала она, — тебе следует отдохнуть.

— Я — переутомился?

Лицо Николая дрогнуло в улыбке.

— Да у меня не работа, а отдых. Ты бы посмотрела, как мы во время войны сталь варили. Вот тогда я действительно уставал.

Он обнял ее. Раздражение стихало, присутствие Анны разгоняло все мрачные мысли.

— Кроме того, — добавила Анна, — тебе не повредит заглянуть к нам в поликлинику. Ничто не бывает без причины, а тем более одышка и боли в груди.

— Э, нет! — засмеялся Николай. — По врачам ходить я не мастер.

— Ты ко мне приходи, Коля.

— К тебе?

— Ну, да. Я проверю тебя на рентгене. Придешь?

— Нет.

— Но почему? Разве это уж так трудно?

— Зачем отнимать время и у тебя, и у себя?

Ее пальцы принялись путать волосы на его голове; она ласково, но упрямо настаивала на своем.

— Ты любишь меня?

Вместо ответа он притянул ее к себе.

— Поэтому-то я и прошу тебя прийти!

— Ну, хорошо, — сдался Николай, — приду. Милая и хорошая моя Аннушка! Ты очень заботлива, но, кажется, упряма… Когда мы с тобой больше не будем расставаться?

— Мне хотелось бы, чтобы ты получил комнату в заводском поселке.

Увы, Николай никак не мог выбрать время, чтобы сбегать к заместителю директора по жилищным вопросам. Получалось как-то так, что все находились дела более важные и более срочные. Аннушка не обижалась и не ждала оправданий.

VI

Прошло еще немало дней, прежде чем Николай выполнил свое обещание прийти в поликлинику. Ему все нехватало времени, у него постоянно были дела, требующие немедленного разрешения.

Но уже и на заводе стали замечать, что с Косторевым происходит неладное.

Главный конструктор, приняв от него расчеты и чертежи, спросил неожиданно:

— Неважно себя чувствуешь?

— Почему вы так решили, Дмитрий Ильич? — удивился Николай.

— Вид у тебя… — главный конструктор помолчал, подбирая слово — …пергаментный. В отпуск когда собираешься?

— Пока не собираюсь.

— Напрасно.

— Так я же здоров!

— У врача был?

— Нет.

— Сходи. Заболеешь — подведешь. Долг-то не забыл?

— Не забыл, — Николай сдвинул брови и сжал губы, — помню.

— Долг платежом красен. Двигатель пошел в серию, а мы так ничего своего и не дали. М-да… Так к врачу сходи. Не медля.

Чулошников при встречах с Николаем покачивал головой. На его расспросы Николай раздраженно отмахивался.

В разговорах с конструкторами он становился все более несдержанным, вспыльчивым, особенно тогда, когда его не понимали с первого слова.

— Уж если идти к врачу, — думал он, — так идти к невропатологу, а на рентгене мне делать нечего.

Однако Николай уже начинал понимать, что дело далеко не в одних нервах. Одышка становилась все сильнее, боль в груди бывала иногда настолько резкой, что Николай вдруг замирал неподвижно, стискивал зубы и, задерживая дыхание, ожидал, пока боль разомкнет свои страшные клешни.

Сильная натура Николая позволяла ему скрывать свои физические страдания. Недуг вызывал у него приливы гнева на самого себя. Прежде никакие болезни к нему не приставали. Он и теперь считал, что болезнь у него пустяковая и пройдет рано или поздно. Оттого, что она не проходила, Николай терял свою обычную уравновешенность, злился неизвестно на кого и на что.

К внезапной слабости, к болям в груди, к усиливающейся одышке начал, между тем, примешиваться лихорадочный озноб. Голова пылала. Иногда он с трудом дотягивал до конца смены.

Болезнь начинала мешать работе. Это совсем никуда не годилось. Недуг отвлекал на себя значительную часть усилий, сосредоточиваться становилось все труднее…

С завода Николай позвонил Анне и попросил разрешения заглянуть к ней в поликлинику после работы.

…За шесть часов мимо Анны успевала пройти многочисленная галлерея больных.

С первых же дней прихода в поликлинику Анна полюбила свою профессию рентгенолога. Спокойный и рассудительный характер, острый глаз и глубокая интуиция позволили Анне за короткое время добиться таких успехов, для достижения которых другому потребовались бы годы.

В ней была подкупающая простота. С больными она разговаривала мягким и спокойным тоном. Ее искренняя внимательность располагала больных