Весенняя лихорадка. Французские каникулы. Что-то не так - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

Этого вполне хватило, ибо взгляд ее разил не хуже молнии. Огастес удалился, равно как и Майк с Терри, и леди обернулась к отцу.

– Та-ак, – сказала она.

– Да? – откликнулся лорд Шортлендс.

Слово это, если, например, увидишь его в книге, навряд ли поразит вас. Казалось бы, оно совершенно безобидно. Но услышьте, как его громко и дерзко произносит человек, распрямивший плечи и сунувший пальцы в проймы жилета, и у вас перехватит дыхание. Леди Адела испытывала то же, что испытывает тигрица, если козленок укусит ее за лапу.

Ничто не вселяет такой прыти в неимущих графов, как мысль о том, что у них есть тысяча пятьсот фунтов. Дух предков, отличившихся и при Гастингсе, и среди нечестивых, осенил графа. Так и казалось, что он, одетый в кирасу, взмахнул боевым топориком.

– Да? – спросил он. – В чем дело? Не доводи меня, Адела. Все равно толка не будет.

Старшая дочь, женщина храбрая, попыталась стряхнуть наваждение. Нельзя же поверить чувству, что тебя ударили по лбу мокрой рыбой.

– Отец! – вскричала она.

Лорд Шортлендс громко фыркнул. Упомянутых предков особенно раздражало, когда подавали голос женщины.

– Ну что «отец»? Что «отец»? Сказано, больше я этого терпеть не буду. Мне давно не нравится твоя манера. Когда я был молод, дочери почитали родителей.

Тут бы и заметить, что, наверное, родители были другими, но чувство, что тебя ударили рыбой, никак не проходило.

– Я решил уехать, – продолжал граф. – И немедленно. Мне достались большие деньги, зачем же мне здесь жить? Меня давно тошнит от этого рва, и от крыла, построенного в 1259 году, и от прочей мерзости. Если хочешь знать, я куплю кабачок.

– Отец!

– Что «отец»? Ну, что «отец»? Ты не попугай.

Разум леди Аделы был в таком смятении, что она сама не знала, можно ли причислить ее к попугаям. Знала она одно – ей грозит что-то похуже Французской революции.

– Да, кстати, – прибавил лорд Шортлендс. – Я женюсь на миссис Пентер.

Судите сами, в каком состоянии была его дочь, если она не поняла, о ком он говорит.

– Пентер? – растерянно спросила она. – Из дорсетширских Пентеров или из эссекских? Пентер…

– Да. Пентер, Пентер, Пентер. Ты ее прекрасно знаешь. Наша кухарка.

– Кухарка? – закричала леди Адела.

– Кухарка, – ответил граф. – И не ори.

Заговорив снова, несчастная леди не орала, она шептала, а перед этим издала звук, который только врач с очень хорошим слухом отличил бы от предсмертного хрипа.

– Ты не можешь на ней жениться!

– Не могу? – спросил лорд Шортлендс, утверждая пальцы в проймах. – Посмотри на меня!

Леди Адела поняла, что остается потолковать с кухаркой, которая всегда казалась ей разумной женщиной. К замыслу она приступила так быстро, что граф не понял, что происходит. Прыжок, резкий свист – и дочь исчезла. Через миг-другой вошел Огастес, довольный тем, что слышал.

– Хо! – одобрил он. – Можно сказать, врезали.

– Ха! – отозвался граф, козырем пройдясь по паркету.

– Что я вам скажу, – продолжал Огастес. – Минуточку! Он подождал, пока войдут Майк и Терри. Она волновалась, он гладил ее руку.

– А дочка ваша, Тереза, прямо намучалась. Думала, сестрица вас заест. Да и я пред-по-ла-гал, что пора покупать венок или там букет лилий. А смотрю, вы целы.

Лорд Шортлендс с этим согласился.

– Ух, он ей показал! – сообщил Огастес новоприбывшим. – Р-раз – и готово. В лёжку.

Терри была потрясена.

– Шорти! Это правда?

– Естественно, – отвечал граф с той гордостью, какая приличествует победителю. Должно быть, после Ватерлоо Веллингтон вел себя примерно так же. – Я ее распустил, да, распустил. Пришла пора исправить ошибку. Как справедливо заметил мистер Ворр, теперь я показал ей. Ха! Вы бы видели ее лицо, когда я сообщил, что женюсь на Элис.

– Сообщил?

– Конечно.

– Аделе?

– Кому же еще? Так и сказал, я женюсь на миссис Пентер.

– Нет, дорогуша, – мягко вставил медвежатник. – Ни на ком вы не женитесь.

– Э? – удивился граф. – Что-что?

Огастес снял очки, протер их и надел снова.

– Это я на ней женюсь, – ответил он.

– То есть как?

– Так, дорогуша. Помнится, я говорил мистеру Кардинелу, мы давно хотели пожениться, только она пошла на Мик-стрит, а я ее ждал на Бик-стрит. Бывают такие случаи.

Терри охнула.

– Значит…

– Именно, дорогуша. Ее я любил, ее и утратил. А сейчас иду с этой самой маркой, чтобы у себя где-нибудь припрятать, а навстречу кто? Она.

– Господи!

– Верно, дорогуша. Я чуть не грохнулся. Ка-ак закричу: «Элис!», а она – «Гас!» – «Ты?» – говорю. – «Я. Хорош, однако, голубчик». Ну, разобрались мы, что к чему, на той неделе поженимся. Теперь не перепутаем, хо-хо! На Бик-стрит.

– Можете встретить там нас, – сказал Майк. – От всей души поздравляю.

– Благодарствуем, дорогуша.

– Что люблю, то люблю – счастливые сердца, соединившиеся после разлуки, особенно – по весне. Но вы учли, что у миссис Пентер очень высокие идеалы? Ее избранник должен иметь двести фунтов, чтобы купить кабачок.

– У меня есть и побольше.

– Банк ограбили?

– Нет, банк я не грабил. Такой у меня, дорогуша, тайный источник. Куплю ей хоть дюжину кабачков.

Замечание это вызвало глухой стон. Лорд Шортлендс сидел в кресле, словно лишился костей. Терри виновато на него посмотрела. Рассказ Огастеса был так интересен, что она забыла, как он огорчает отца.

– Шорти! – вскричала дочь. – Я о тебе не подумала.

– Ничего, – подбодрил ее Майк. – У него остаемся мы…

– Да, Шорти, мы с тобой, – …и марка.

Граф приподнялся, словно покойник, восстающий из гроба. О марке он чуть не забыл.

– Где она? – слабо проговорил он.

– Дайте его милости марку, – обратился Майк к Огастесу. Тот почему-то растерялся. Переминаясь с ноги на ногу, он смущенно поглядывал на собравшихся.

– Такое дело, – начал он. – Случился, дорогуша, случай.

Положил я эту марку в рот, чтобы вернее припрятать, а увидел ее и, как говорится, от полноты чувств…

– Что? – закричал лорд Шортлендс, полностью вставая. – Что-о-о?

– Проглотил, дорогуша.

Давление у графа подскочило, словно кто-то его подстегнул.

– Такова, дорогуша, жизнь, – заметил Огастес. – Самому жалко. Ну, привет.

И он исчез с такой быстротой, какую не смогла бы развить леди Адела.

Первым из оставшейся троицы отреагировал лорд Шортлендс.

– Не верю! – вскричал он. – Этот гад унес ее! Майк сочувственно кивнул.

– Боюсь, Шорти, что вы правы. То-то он говорил о тайном источнике.

– Я в суд подам! В палату лордов!

– Х-мм… – отозвался Майк, и граф, поразмыслив, тоже сказал: «Х-мм…».

Но тут же заорал так, что Терри подпрыгнула, и даже