Весенняя лихорадка. Французские каникулы. Что-то не так - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
6
Когда Фредди Карпентер курил свою последнюю трубку на яхте «Белинда», к нему присоединился его друг и гость Честер Тодд.
– Пип-пип, – сказал Честер.
– Привет, – сказал Фредди.
– На празднике был? Фредди затрясся.
– О, да! Они у меня стащили брюки.
– Не может быть!
– Еще как может! Стащили и унесли.
– Неприятно. А ты что сделал?
– Спрятался в дюнах. Так бы там и сидел, если бы одна девица не привела старичка, а тот не отвез меня на яхту. Красота, а не старичок! Я пригласил его в Ровиль.
– Вечно ты всех приглашаешь! Он ложки украдет.
– Что ты! Он маркиз…
– Французский?
– Ага.
– Точно украдет.
– Чего ты взъелся на маркизов?
– Уж мне есть с чего. Тетя Гермиона была за одним замужем. Ты бы ее послушал! Нет, искренне советую, отмени-ка ты это.
– Не могу. Я обижу Никола.
– Кого-кого?
– Никола. Он просил его так называть. Честер покашлял.
– А как насчет Жюля, Сэн-Ксавье и Огюста, не говоря о де Мофриньезе-э-Валери-Моберан?
– Да, это все он. Вот карточка. Откуда ты его знаешь?
– От тети Гермионы. Он – тот бывший муж, которого она извергла во тьму внешнюю. Ничего будет прогулочка. Представим себе, что Ной в пару к тигру прихватил бегемотиху. Что ж, спокойной ночи. Пойду, лягу.
Глава V
1
Ровиль-сюр-Мэр лежит на берегу Ламанша. В Париже и в других городах можно увидеть плакаты, призывающие там отдохнуть, все как один – восторженные. Как и многие морские курорты, Ровиль был когда-то рыбачьей деревушкой, где дети моря в синих фуражках ловили рыбу или играли в шары. Потом его настиг прогресс. На Promenade des Anglais [51], длиной с милю, стоят два казино, а отелей просто не счесть – и тебе «Карлтон», и «Принц Уэльский», и «Бристоль», и «Мирамар», и самый роскошный – «Сплендид». Ровиль гордится «Сплендидом», и не зря – там есть бармен Филипп, служивший в Париже, Chez Jimmy [52], и блестящий оркестр, и несравненная кухня, и сад, где можно покончить с собой после казино, и очень дорогие номера, большей частью – с балконами, выходящими на море.
Терри как раз стояла и смотрела на берег. Золотой песок в крапинках зонтиков был очень красив (см. плакаты), но она хмурилась, а там и сказала сестре:
– Знаешь, мне скучно.
– Еще бы! – поддержала Кейт.
– Я думаю, здесь не лучше, чем в Сэн-Роке.
– Хуже.
– Да, – Терри вошла в комнату. – Мы ни с кем не знакомы. Я думала, на курортах все общаются, но нет, ничего подобного. Наверное., нужны рекомендации. Прямо бойкот какой-то! Почему бы Дейлу Карнеги [53] не написать что-нибудь вроде: «Как не чувствовать себя изгоем на морском курорте» или «Как познакомиться с молодым человеком, у которого карие глаза и шрам на щеке»?
Кейт настороженно выпрямилась.
– С кем – с кем? Кто это?
– Не понимаю.
– Кто этот субъект со шрамом?
– Да так, один… Живет в отеле. Занятный такой, похож на Грегори Пека [54].
– Он с тобой заговаривал?
– Что ты! Это же Ровиль. Тут никто ни с кем не заговаривает, пока вас не представят друг другу два епископа и кавалерственная дама. Жаль, что Джо уехала!
– Если бы ты была умнее, ты бы тоже уехала.
– Не люблю сдаваться.
– Ну, знаешь!
– А вообще-то ты права. Уедем?
– Хоть сейчас.
– Хорошо. Едем домой.
– Когда?
– Когда скажешь. А я пойду поплаваю, все же занятие.
2
Маркиз в ослепительной панаме беседовал с сыном на терРасс отеля. Последние дни он был немного простужен и вышел в первый раз.
– Поразительно! – развивал он занимавшую его тему. – Я на минуту растерялся. Главное, откуда ни возьмись… Мяч говорил: «Миссис Пеглер…» Я же не знал, что она разошлась с Квокенбушем! Вообще, мог бы знать, она все время разводится. До меня был Роке, раньше – еще какие-то…
Джеф предположил, что к разводу привыкают, как к наркотикам.
– Думаешь – ну, один-то раз! Но нет. Приходится повторить, а то замучает ломка. Так и втягиваешься. Какая печальная судьба!
– Ты считаешь, ее надо жалеть?
– Если ты такой добрый, да.
– Оно конечно, но все-таки, посуди сам, какая-то тут есть неточность, какая-то несобранность. То она миссис Квокенбуш, то миссис Пеглер… Что ж, придется терпеть. Хотя вообще терпеть ее трудно. Ты ведь сам говорил, что она женщина жесткая.
– Куда уж жестче! И как ты на ней женился?
– Сам не пойму, – отвечал маркиз. – Правда, паукам еще хуже.
– Прости, не понял.
– У них очень трудная жизнь. Наш Супэ их собирает. Так вот, после свадьбы она его ест.
– Кто кого?
– Паучиха, своего мужа.
– Вот это да!
– Супэ сам видел.
– Вообще-то, с голоду…
– Что ты говоришь! А так врать не буду, Гермиона меня не съела или не доела.
– Я часто думал…
– Что?
– Нет, ничего. Маркиз оживился.
– Ты хочешь спросить, что я в ней нашел. Ни-че-го, мой мальчик. Я пошел на это ради тебя. А ты – сбежал из дома. Зачем я принес жертву, а? Бежал. В Америку.
– Она меня просто выжила. Значит, ты пожертвовал собой, без вздоха, без стона?
– Да. Теперь твоя очередь.
– Ну, пап!
– При чем тут «ну, пап»?
– Если ты хочешь женить меня на Мэвис…
– Я сказал о ней хоть слово?
– Нет, но у тебя глазки блестели, когда ты нас знакомил.
– И зря. Она выходит за Карпентера.
– Они помолвлены?
– Еще нет, но Гермиона не отступит. Хотя если ты приналяжешь…
– Спасибо, обойдусь.
– Ладно, она какая-то странная. Знает только два слова: «Да, тетечка».
– Я слышал и «Нет, тетечка».
– Неужели? Все равно о ней не поболтаешь.
– Равно как и с Мячом. Они очень подходят друг другу.
– Духовное родство?
– Оно самое.
– Ты прав. Странный, однако, этот Мяч. Казалось бы, очень щедрый, но есть в нем и прижимистость. Заговорили мы про зонтичный клуб, он обещал любую сумму, сколько я захочу. Так, да? А назавтра вылез мрачный, молчит… – Тут маркиз заметил, что сын куда-то смотрит. – Ты меня слушаешь? Сам вижу, нет. В чем дело?
– Прости, пап. Там девушка прошла. Наверное, к морю.
– Какая такая девушка?
– Американская. Портье мне сказал, ее фамилия Трент. Живет тут, в «Сплендиде».
Маркиз встрепенулся. Живет в «Сплендиде»! Да что там, американки вообще богаты. Прав этот Ирвинг Берлин, «Благослови Бог Америку» [55].
– Хорошо бы с ней познакомиться, – отрешенно заметил Джеф.
– Положись на меня.
– А что ты сделаешь?
– Да тысячу вещей.
– Назови хоть три.
– Хватит одной. Возьму лодку
