Мифы Западной Сибири. От Оби и Алтайских гор до Старика-филина и Золотой бабы - Татьяна Владимировна Муравьева
Схватил Ича крепкий ремень, привязал себя к опорному шесту чума. Тут налетели лозы, вцепились в Ичу, стали тянуть, но не смогли оторвать от столба. Тогда подняли они на воздух весь чум, вместе с бабушкой и собакой, и отнесли к своему хозяину. Запустил шаман-людоед руку в дымовое отверстие, ухватил Ичу, вытащил наружу и в один миг проглотил его, а потом и бабушку, и собаку.
Сидит Ича в брюхе у людоеда, думает, как же ему спастись. Отцепил он от пояса нож и точильный брусок, стал нож точить – чит-пют, чит-пют. Услыхал этот звук людоед, хлопнул себя по брюху, спрашивает: «Ты что там, песни, что ли, поешь?» А Ича наточил нож, распорол людоеду брюхо и вышел наружу. И бабушку с собакой вытащил. А людоед издох.
Побежал Ича к реке, вымылся чистой водой, вымыл собаку и бабушку. Потом развел большой костер и сжег тушу людоеда.
Вернулись они домой и стали жить как прежде.
В этой мифологической сказке отчетливо прослеживается путешествие в Нижний мир – от верховьев реки к устью. Суть образа чудовищного шамана-людоеда, по мнению исследователей, заключается в том, что через воду он связан со злыми силами: «В данном случае рыбак – это не тот, кто ловит рыбу, это шаман, который камлает с духами – помощниками нижнего, подводного мира»[81]. Таким образом, в мифологическом пространстве кража Ичей рыбы не воровство, а действие, направленное на лишение шамана его злой силы. Слепота шамана также имеет особое значение: он незрячий в человеческом мире, потому что видит мир иной.
Ича – герой не только мифов, но и многих сказок, где он обычно теряет свое величие и выступает как ловкий плут, побеждающий своих врагов хитростью, или как комический персонаж, по собственной вине попадающий в затруднительные ситуации, из которых его выручает бабушка.
Однажды зимой отправился Ича на охоту. В тот день ему повезло – добыл целых семь оленей. Стоит он над их тушами и думает: «Как же их до дому дотащить?» Думал, думал, ничего не придумал, решил: «Надо спросить у бабушки». Закопал туши в снег, встал на лыжи и побежал домой.
Бабушка говорит: «Можно перекочевать туда вместе с чумом, а когда съедим все мясо, обратно вернуться». Но Ича не согласился. «Нет, – говорит, – не хочу сниматься с места в такой мороз». Тогда бабушка пошла к проруби в реке, поймала руками двух маленьких рыбок – карася и сорожку, принесла их Иче и сказала: «Положи рыбок за пазуху, возьми нарты и иди туда, где оставил убитых оленей. Погрузи мясо на нарты и запряги в нее карася и сорожку. Они вмиг домчат тебя до дома. Только не вздумай на рыбок кричать, и тем более их бить!»
Идет Ича по лесу, тащит за собой нарты, рыбки у него за пазухой трепыхаются. Вот и то самое место. Сложил Ича оленьи туши на нарты, достал рыбок из-за пазухи, запряг, как оленей запрягают. «Ну, – говорит, – бегите!» А рыбки ни с места. Рассердился Ича: «Вот я вас потороплю!» – взял прут и стегнул рыбок что есть силы. Сорвались рыбки с места, да так стремительно, что Ича в сторону отлетел, в снег упал. Понеслись нарты, едва касаясь полозьями земли. А Ича выбрался из сугроба и припустил следом. Бежит, задыхается, а догнать не может. Пронеслась упряжка мимо чума, устремилась вниз к реке – и к проруби. Закричал Ича: «Бабушка, помоги!» Выскочила та из чума, бросилась рыбкам наперерез, перехватила у самой проруби. Выпрягла она их из нарты, отпустила в воду. Тут Ича подоспел. Говорит ему бабушка: «Я же тебе сказала – не обижай рыбок. Из-за тебя столько еды чуть не утонуло!»
Разгрузили они нарты, разделали туши, сложили в амбар. Надолго мяса хватило.
Часть III. Мифология кетов
Кеты живут по берегам Енисея, в северных широтах, часть их земель лежит уже за полярным кругом, где тайга постепенно переходит в лесотундру и тундру. Самоназвание народа «кет» означает «человек». Оно стало широко использоваться с 1920-х годов, а в дореволюционной России кетов называли енисейскими остяками или просто енисейцами. Енисей занимает огромное место и в жизни кетов, и в их мифологии. Они почитали его Мировой рекой, исток которой связан с небом, а устье – с подземным царством.
Кеты. Fridtjof Nansen / National Library of Norway
Кетский язык – единственный в своем роде, он не входит ни в одну из ныне существующих языковых групп. В сказаниях кетов сохранилась память о том, что их предки пришли из южных земель, спасаясь от врагов – «каменных людей».
Численность кетов в настоящее время – чуть больше 1000 человек.
Кеты – охотники и рыболовы. Эти промыслы издревле были у них коллективными: охотник, выследивший крупного зверя – лося или медведя, возвращался в стойбище и, остановившись перед своим чумом, громко стучал одной лыжей о другую. Оповещенные таким образом соседи собирались в его чуме и разрабатывали план охоты.
У кетов было развито кузнечное ремесло, их кузнецы ковали ножи, наконечники стрел, предметы домашнего обихода. Особенно ценились изготовленные ими скребки для обработки шкур, которые, как рассказывали в преданиях о межплеменных войнах, враги стремились захватить во время набегов.
В мифологии кетов, как и у других народов, вселенная делится на три яруса. Верхний мир состоит из семи небес, которые представлялись в виде семи речных мысов, Нижний – из семи глубоких пещер. Земля имела образ плоского диска, окруженного семью морями. В некоторых мифологических рассказах говорится, что ее поддерживает крот.
Кетские мифы повествуют не только о начале мира, но и о его гибели от потопа – и последующем возрождении. Причем, в отличие от большинства народов, кеты считают, что мир может гибнуть и возрождаться множество раз, и время измеряют «от потопа до потопа».
Любопытно, что ко времени одного из потопов приурочивается знакомство кетов и русских. (На самом деле это произошло в начале XVII века.) После потопа, гласит сказание, пока земля еще не просохла, вокруг кетских стойбищ образовалось море. А у русского царя была птица стриж. Стал стриж летать за море и приносить оттуда глину для своего гнезда. Понял царь, что за морем есть какие-то неведомые земли, привязал к лапке стрижа длинную нитку и пустил его, а своим людям приказал плыть туда,
