Мифы Западной Сибири. От Оби и Алтайских гор до Старика-филина и Золотой бабы - Татьяна Владимировна Муравьева
Обнял Алып-Манаш коня за шею, заплакал покаянными слезами: «Прости меня! Я ругал тебя шкурой с потрохами, а ты спас меня от вечной неволи!» – вскочил на него и поскакал, да не домой, а к стойбищу жестокого хана Ак-Каана.
Услыхал Ак-Каан, как дрожит земля. Увидал грозного богатыря. Кликнул он свое черное войско и сам во главе воинов выступил навстречу Алып-Манашу. Рядом с ханом на рыжем коне скакала его дочь, бессердечная Ерке-Карачкы.
Налетел Алып-Манаш на черное войско. Первым ударом сразил жестокого хана. Смешалось черное войско, попятилось. Стоит перед Алып-Манашем Ерке-Карачкы, смотрит на него призывным взором. Дрогнуло сердце богатыря. Но тут вспомнил он свою жену, Чистую Жемчужину, и снес мечом голову злой красавице. Потом сказал он перепуганным воинам: «Вы люди подневольные. Вам я не желаю зла» – и отправился в обратный путь.
Думает Алып-Манаш: «Дома-то меня, верно, уж и не ждут!» Не доезжая до родного аила, обернулся он дряхлым стариком, а бело-серый конь – заморенной клячей.
Нагнали Алып-Манаша люди в праздничных одеждах. Спрашивает их Алып-Манаш: «Куда спешите вы, добрые люди?» А они отвечают: «На свадьбу богатыря Ак-Кобона. Берет он нынче в жены вдову Алып-Манаша Чистую Жемчужину. Если ты, дед, поторопишься, то успеешь к остаткам угощения». Засмеялись люди в праздничных одеждах, но тут же разинули рты от удивления: хлестнул дряхлый старик свою заморенную клячу, поскакала та резвее их добрых коней.
Вот, никем не узнанный, явился Алып-Манаш в родной аил. Видит – все готово к свадебному пиру. Мясо горой навалено, арака озером налита.
В белом шестигранном шатре сидит невеста. Катятся по ее щекам крупные слезы. Двенадцать прислужниц заплетают ее волосы в косы, на каждый волосок нанизывают по жемчужине.
Дребезжащим голосом запел Алып-Манаш: «Жемчужные косы плетешь, красавица! Неужто нашла себе нового мужа?» Отвечает ему Чистая Жемчужина: «Не сама я плету жемчужные косы. Алып-Манаша никогда не забуду!»
Оттолкнула она прислужниц, рассыпались жемчужинки по полу.
Засмеялся от радости Алып-Манаш и принял свой истинный облик. Чистая Жемчужина бросилась к мужу, обняла его крепко-крепко. В один миг разнеслось известие, что богатырь живым и невредимым вернулся.
Накануне свадьбы. Обряд резки мяса для варки традиционного угощения теленгитов – бурды. Начало XX в.
ГАУК НСО «НГКМ»
Ак-Кобон, увидев его, едва не умер от страха, обернулся долговязым журавлем и вылетел в дымовое отверстие. Алып-Манаш пустил ему вслед стрелу, да промахнулся – скользнула стрела только по темени птицы. С тех пор появилась у журавлей черная отметина на голове, а алтайцы перестали есть журавлиное мясо.
Часть V. Мифология шорцев
Шорцы живут в Южной Сибири, в отрогах Кузнецкого Алатау. Большая часть занимаемой ими территории покрыта горной тайгой, а по узким речным долинам на много километров тянутся болота. Шорцы делятся на две группы – южную горно-таежную и северную лесостепную.
Самоназвания, общего для всего народа, шорцы в прежние времена не имели – каждый род называл себя по-своему. Первыми их представителями, с которыми познакомились миссионеры Алтайской духовной миссии в середине XIX века, были люди из рода Шор. С той поры за всем народом в литературе закрепилось название «шорцы», а за основной частью их территории – «Горная Шория».
Поселок шорцев Кубансу. 1927 г.
ГАУК НСО «НГКМ»
Шорский принадлежит к тюркской языковой группе, но по происхождению шорцы близки к обским уграм (хантам и манси) и кетам.
Горная Шория богата железной рудой, поэтому шорцы издревле занимались кузнечным делом. В русских документах XVII века их называют «кузнецкими людьми», а их землю – «Кузнецкой землей». Монгольские и тюркские ханы, под властью которых многие века находились народы Северного Алтая, особенно дорожили господством над шорцами, поскольку местные мастера были для них главными поставщиками оружия.
Как и все народы Сибири, шорцы были охотниками, но занимались также скотоводством и в некоторой степени земледелием, хотя до XIX века они не знали ни сохи, ни плуга. Свои немногочисленные поля, расположенные на южных склонах пологих гор, шорцы обрабатывали железными мотыгами местного производства. Самой распространенной злаковой культурой у шорцев был ячмень, из которого пекли хлеб, варили кашу, а кроме того, готовили абыртку – напиток, имевший ритуальное значение и служивший угощением для духов.
Охотничьи угодья шорцев имели строгие границы. У каждого рода была «своя тайга», и выход за ее пределы считался серьезным проступком. Но в годы, когда где-нибудь становилось мало зверя, межродовое собрание могло разрешить охоту в «чужой тайге». По древнему обычаю охотник, возвращающийся с удачного промысла, должен был отделить часть своей добычи каждому, кто встречался ему на пути.
Мифология шорцев имеет много общего с мифологией алтайцев и тувинцев. Владыкой неба у них также выступает бог-творец Ульгень, а хозяином Нижнего мира – его брат Эрлик. В Среднем мире вместе с людьми обитают многочисленные духи, с которыми нужно поддерживать хорошие отношения, чтобы иметь удачу в промысле, здоровье, достаток и жить в гармонии с окружающим миром.
Изначальные времена
В шорской мифологии, как и в алтайской, в качестве бога-творца выступает Ульгень, который «гору-воду создал, зверя-птицу создал, человека создал»[107]. В сотворении мира принимает участие и брат Ульгеня Эрлик: он оживляет первого человека, вдохнув в него через тростниковую трубку душу.
Рассказов об изначальных временах в шорском фольклоре сохранилось немного, наиболее подробно повествуется о том, как первые люди получили огонь. В одном из мифов огонь на землю приносит журавль, которого шорцы почитают как священную птицу и никогда не убивают.
Тяжело жилось людям без огня. Они страдали от холода, а всю пищу им приходилось есть сырой. И начали они просить птиц: «Вы летаете над реками и горами, вы поднимаетесь к самому небу. Отыщите огонь, принесити его на землю!» Но птицам огонь был без надобности, ведь оперение их грело, а пищу они находили пригодной к употреблению, поэтому ничего не сказали они в ответ.
И только один журавль пожалел людей. Он поднялся на небо и обратился к великому Ульгеню: «Созданные тобою люди мерзнут и
